Аттические ночи. Книги XI - XX

(1) Те, кого мы называем пирроновцами, [30] по-гречески называются «скептиками» (σκεπτικοί), (2) что примерно означает «исследователи» и «наблюдатели». (3) Ибо они не приходят ни к какому [окончательному] решению и ничего не утверждают, но всегда в поиске и исследовании, что есть во всех явлениях такого, относительно чего можно принимать решения и утверждать. (4) Они полагают, что не могут ничего видеть и слышать непосредственно, но подвергаются [такому] воздействию, словно видят и слышат. При этом они не спешат в суждении относительно того, какого рода то самое, что оказало на них такое воздействие, и утверждают, будто истинность и подлинность всех вещей кажется настолько неразличимой по причине смешения признаков верного и ложного начала, что всякий разумный человек, нерасточительный в своем суждении, должен усвоить следующие слова, которыми, как они говорят, воспользовался Пиррон, основатель этой философии: «[Всякая вещь] есть „это“ не в большей степени, чем „то“, или не то и не другое» (ου̉ μα̃λλον ου̉τως 'έχει τόδε 'ή ε̉κείνως 'ή ου̉δετέρως). Поэтому они отрицают возможность воспринять и постичь подлинные отличительные черты и особенности каждого предмета и стараются доказать и продемонстрировать это множеством способов. (5) На эту тему Фаворин сочинил десять книг, которые он называет «Пирроновы положения». [31] Книги отличаются весьма остроумным и тонким стилем подачи материала. (6) Впрочем, вопрос этот стар: на эту тему писали очень многие греческие авторы [стремясь выяснить], что и насколько отличает философов-пирроновцев от академиков. [32] Дело в том, что и те и другие называются скептиками (σκεπτικοί), эфектиками (ε̉φεκτικοί) и апоретиками (α̉πορητικοί), [33] ибо и те и другие ничего не утверждают и полагают, что ничего нельзя постичь. Однако, по их мнению, из всех явлений формируются образы, которые они называют φαντασίας (видения, явления). Образы эти являются не отражением самой природы вещей, но реакцией души и тела тех, до кого эти образы доходят. (7) Таким образом, абсолютно все объекты, которые воздействуют на чувства человека, они называют τω̃ν πρός τι (из числа имеющих к чему-либо отношение). Это выражение означает, что нет ничего, состоящего [только] из самого себя, и ничто не имеет собственной силы и природы, но абсолютно все с чем-то связано и кажется таким, каков его образ, пока воспринимается, и [таким], каким [этот образ] создается в наших чувствах, куда он поступает, а не тем, чем является само по себе то, откуда [образ] изошел. (8) Несмотря на то что это весьма сходным образом излагают как пирроновцы, так и академики, считается, что они все же расходятся между собой в некоторых вопросах, в особенности же в следующем: академики по меньшей мере понимают, что ничто не может быть воспринято, и полагают, что ни о чем нельзя вынести суждение. Пирроновцы же говорят, что даже это [высказывание] не может считаться истинным, ибо ничто не может быть таковым.

Глава 6

[О том], что женщины в Риме не клянутся именем Геркулеса, а мужчины — именем Кастора

(1) В древних текстах женщины не клянутся именем Геркулеса, а мужчины — именем Кастора. (2) Причина, по которой женщины не клянутся Геркулесом, вполне ясна: дело в том, что они не принимают участия в жертвоприношениях Геркулесу. (3) Но почему мужчины не прибегают в клятвах к имени Кастора — сказать нелегко. Невозможно найти письменные свидетельства, по крайней мере у авторов, заслуживающих доверия, ни того, чтобы женщина говорила «клянусь Геркулесом» (mehercule), ни того, чтобы мужчина говорил «клянусь Кастором» (mecastor); (4) что же касается [слова] edepol, [обозначающего] клятву Поллуксом, то оно является общим и для мужчин, и для женщин. (5) Впрочем, Марк Варрон [34] решительно утверждает, что в древнейшие [времена] мужи не имели обыкновения клясться ни Кастором, ни Поллуксом, но клятва эта была в обиходе только у женщин, которые восприняли ее из Элевсинских мистерий. (6) Однако постепенно, ввиду незнания [традиций] древности, мужчины начали говорить edepol (клянусь Поллуксом), и привычка клясться таким образом стала обычаем; при этом невозможно найти в каком-нибудь древнем тексте указание на то, чтобы мужчина выразился mecastor (клянусь Кастором).

Глава 7

[О том], что следует как можно реже использовать очень древние и вышедшие из употребления слова

(1) Одинаковой ошибкой представляется употребление слов как сильно устаревших и избитых, [35] так и неприятно поражающих своей новизной. Тем не менее я думаю, что хуже и предосудительнее употреблять новые, неизвестные, ранее не слышанные слова, чем общеупотребительные и грубые.