Читаем Аттила полностью

Создание семьи, как правило, закономерно ведет к появлению детей. Народу Аттилы это было так же свойственно, как и любому другому. И гунны, как любые другие люди, тревожились по поводу возможного будущего своих детей. А решить эту проблему с помощью гадания шамана было куда как просто!

Для этого вновь требовались бараньи кости, причем определенные: лопатка, ребрышки, ножки. После употребления животного в пищу все требующиеся кости собирали и в произвольном порядке разбрасывали перед сидящим на полу ребенком. А потом шаману оставалось лишь наблюдать за ребенком, внимательно следя за тем, к какой именно кости тот потянется в первую очередь. Естественно, существовали определенные признаки:

– если малыш в первую очередь тянулся к бараньей лопатке, то следовало сделать заключение, что он разовьется в человека, наделенного изрядной мудростью;

– если же его внимания удостаивались только свиные ножки, было принято считать, что он станет превосходным охотником;

– когда же ребенок ухватывал ребрышки, все понимали, что ему суждено стать блестящим воином или даже крупным военачальником.

В ряде случаев шаман прибегал к дополнительной трансформации ритуала, используя все те же вареные бараньи кости, но помещая их в пламя костра.

Гадание на огне с помощью бараньих костей

Для этого гадания снова были необходимы вареные бараньи кости.

Такую кость шаманы брали и подносили к огню.

Бытовали следующие приметы:

– если при поднесении косточки пламя начинало неистово трещать – нужно было готовиться к серьезным денежным потерям;

– если кость начала крошиться – семье Вопрошавшего суждено было претерпеть в ближайшем будущем какое-либо умаление (например, кто-то надолго или навсегда уедет, может сложить голову в сражении и т. д.);

– при появлении на кости черных разводов – имущество семьи Вопрошавшего должно было подвергнуться разграблению.

Конкретное подтверждение использования гуннами гадательных практик может быть обнаружено и в ряде письменных источников. Историк Джон Мэн, уже упоминавшийся нами, приводит любопытное свидетельство: «В 439 г. перед битвой с вестготами под Тулузой римский полководец Литорийрешил задобрить гуннов, входивших в состав его армии, проведяаруспикацио, церемонию гадания».

Ученый Отто Менхен-Гельфен полагает, что гунны вполне могли принять христианство: «Если бы их королевство так внезапно не пало, то гунны могли быть охвачены рано или поздно арианским христианством. Арианские готы были намного ближе к ним, чем римляне. По сравнению с закоренелыми католиками в умирающих городах Паннонии, не говоря уже о пленниках войны, готские вожди были почти равными к гуннской аристократии. Однако двух поколений медленно вырастающего симбиоза высшего слоя гуннского и германского обществ было недостаточно для того, чтобы перевести гуннов в религию готов».

Так что можно сделать вывод: гунны были реальным народом, со своей культурой и верованиями, и, конечно же, обладали суммой практических навыков и специальных познаний, позволявших им успешно обитать в довольно-таки непростых природных условиях. Вместе с тем именно гуннам было суждено стать легендарной силой, которая смела множество иных народов и позволила захватить новые, поистине необъятные территории.

Как же им это удалось?

И почему именно им, а не аланам, например, или вестготам?

Ответ на эти вопросы вы найдете в следующей главе.

Глава 3

Откуда пришли предки Аттилы и куда они стремились

Гунны вынужденно мигрировали на запад из понтийских и каспийских степей. Именно степь формировала их характер и боевые навыки. Сегодня благодаря инновационным методикам окультуривания земель былая среда обитания гуннов совершенно преобразилась. Иной пейзаж, иной воздух... Оказавшись там, решительно невозможно представить себе гуннскую степь. А без этого представления будет крайне сложно понять душу гуннов. А ведь их душа – ключ к пониманию того феномена, каким образом горстка кочевников, оставив степь, превратилась в самую мощную силу Европы.

Итак, как мы уже сказали, той первозданной степи, где некогда обитали гунны, уже нет. Однако у нас есть прекрасное средство, с помощью которого мы все-таки сможем в этой степи побывать!

Какое, спросите вы?

Что ж, все очень просто!

Перейти на страницу:

Похожие книги

Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Настоящее издание посвящено малоизученной теме – истории Строгановского Императорского художественно-промышленного училища в период с 1896 по 1917 г. и его последнему директору – академику Н.В. Глобе, эмигрировавшему из советской России в 1925 г. В сборник вошли статьи отечественных и зарубежных исследователей, рассматривающие личность Н. Глобы в широком контексте художественной жизни предреволюционной и послереволюционной России, а также русской эмиграции. Большинство материалов, архивных документов и фактов представлено и проанализировано впервые.Для искусствоведов, художников, преподавателей и историков отечественной культуры, для широкого круга читателей.

Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев

Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное