Аттила. Падение империи (сборник)

– Да, Ильдихо, я догадался о замыслах твоего отца и сказал ему это прямо. Я упросил его взять меня с собой, когда он пойдет… на Дунай. Там мы встретили других охотников… Только они не согласились примкнуть к нам. Они не хотят – им нельзя! На обратном пути я просил руки твоей у благородного короля ругов. Это сделано с ведома и согласия моего славного отца. Маститый герой ответил мне: «Да, но только после того, как…» И замолчал. Потом, немного спустя, король Визигаст продолжил: «Германский королевич, который не отгадал бы моей речи, не был бы достоин…» А я подхватил его мысль: «Превосходнейшей девушки во всей Германии». Он шепнул мне на ухо условие. Оно заключалось всего в трех словах. И он добавил: «Не раньше того. До тех пор ни одна невеста и ни одна честная девушка не могут считать себя в безопасности». Ты поняла, о чем я говорю.

– О, Даггар, какой ужасный, неслыханный риск! – И бедная Ильдихо закрыла глаза, содрогаясь от ужаса.

– Да, риск велик! Но кто совершит славный подвиг – удостоится величайшей награды: он заслужит благодарность целой вселенной. И тот самый день, моя Ильдихо, когда освободятся германские народы, будет днем нашей… Тише, однако!.. Слышишь ржанье лошади? В самой глубине леса! Верно, еще один охотник выслеживает дикую лань у источника?

Королевич быстро повернулся и взял копье наперевес.

– Ты никого не ждешь? – спросил он, напряженно всматриваясь в зеленую листву.

– Нет, – чуть слышно ответила Ильдихо, замирая.

V

Лошадиное ржанье раздавалось с севера, где мимо леса пролегала проезжая дорога. Вскоре между густых кустарников показался всадник. Видя, что дальше ехать нельзя, он остановил коня – великолепного вороного жеребца – и спрыгнул на землю. Бросив поводья на шею лошади, незнакомец поднес ладонь левой руки к ее ноздрям: она опять заржала, мотнула головой и посмотрела умными глазами на своего господина.

Погладив вороного, всадник направился к юной паре, стоящей у ручья. Он казался лет на десять старше Даггара, был меньше его ростом и коренастее. Драгоценный византийский шлем покрывал его черные волосы, падавшие прямыми прядями на плечи и спину. Темно-красный плащ греческой работы, с изящной, но не слишком роскошной вышивкой золотом, был застегнут на мощной груди серебряной заколкой.

Воин подходил к Ильдихо и Даггару медленно, почти торжественной поступью.

– Опять он! – прошептала девушка с беспокойством, но без гнева.

Взгляд королевича, устремленный на воина, также был хотя и серьезен, но не выражал враждебности.

Подошедший почтительно поклонился Ильдихо. В его поклоне было столько благородства, достоинства, сдержанности и вместе с тем явного обожания, что красавица волей-неволей ответила ему легким кивком головы: так склоняется стройная лилия, когда ее касается ветерок.

– Простите, благороднейшая королевна! – заговорил молодой человек. Его голос был мягок и звучен, но с оттенком печали. – Вам может показаться, что я не случайно забрел сюда. Как видно, однако, вас уже отыскал здесь другой. Привет вам от меня, храбрый королевич скиров, искусный музыкант и певец!

Последние слова были произнесены им на чистом скирском наречии, хотя до этого он говорил на языке ругов. Даггар подал воину правую руку: тот взял и пожал ее левой рукой, так как правая была у него искалечена.

– В самом деле, мое появление здесь может показаться вам подозрительным, – продолжал он, – а между тем я пришел к этому источнику исполнить священный обет. Когда мне выпало на долю счастье провожать вас, королевна Ильдихо, а также и ваших подруг в рощу богини Фригги и присутствовать при жертвоприношении у ключа, я заметил, как усердно вы молились про себя. И я тоже задумал поручить самое заветное из моих желаний милосердию здешней богини.

– Вы – Фригги? – воскликнула Ильдихо резким тоном, надменно вздернув брови. – Что общего может иметь гунн с Фриггой, белокурой богиней наслаждения?

На лице воина отразилось чувство горечи.

Это было странное лицо, как бы составленное из двух различных половин, противоположных друг другу и не гармонирующих между собой. Низкий, уходящий назад, чисто монгольский лоб, обрамленный прямыми прядями черных, жестких волос, и вместе с тем благородно очерченные брови, под ними – в слишком глубоких впадинах над выдающимися скулами – оттененные длинными темными ресницами карие глаза, исполненные печали и страсти; слишком короткий, немного плоский нос, совершенно не гуннского типа тонкий, крайне выразительный рот; наконец – мягко, чересчур мягко закругленный для мужского лица подбородок с редкой растительностью.

Таковы были черты лица молодого поклонника прекрасной Ильдихо. Они были благородны и привлекательны, в них преобладало скорбное выражение, но отражалась чуткая, нежная душа. Даже гордая королевна невольно поддалась тихому очарованию этой кроткой печали, когда взгляд воина с легким укором остановился на ней. Она раскаялась в своих резких словах, прежде чем он снова заговорил своим мягким, звучным голосом: