Аттила России

— Не беспокойся, с тобой останутся Бауэрхан и Державин. Они постараются развлечь тебя.

— Ненавижу их обоих!

— Но почему, глупая девочка?

— Потому что они — мои злейшие враги; я знаю, что они ненавидят меня оба!

— Ты очень несправедлива к ним обоим, дурочка! Уверяю тебя, оба они относятся к тебе очень хорошо… И с чего ты взяла, что они — твои враги?

— Я чувствую это.

— В данном случае чувство обманывает тебя. Ну, до свидания, дорогая моя девочка! Будь здорова! — сказал Потемкин, целуя Бодену в глаза. — Через четверть часа я уезжаю!

В последний раз крепко прижав цыганку к сердцу, словно расставаясь с ней на целую вечность, Потемкин вышел из комнаты и отправился к себе.

VIII

Вечером этого дня Державин сидел в своей комнате, погруженный в сладостное опьянение творчеством. Перед ним в облаках света носился несказанно прекрасный образ великой княгини Натальи Алексеевны, и, охваченный поэтическим восторгом, он изливал в ее честь целые каскады рифмованного фимиама. Никогда еще доселе Державину не приходилось работать с таким жаром и рвением. Не успевал он окончить одно стихотворение, как следующее уже просилось излиться, и мозг теснил рой поэтических образов.

Вдруг тихий оклик вывел его из тумана поэтических грез. Державин испуганно обернулся и увидел какую-то фигуру, закутанную в широкий серый плащ, с лицом, закрытым густой вуалью.

— Кто ты? — спросил потревоженный поэт.

— Это я! — ответила Бодена, сдергивая с лица вуаль.

— Что тебе нужно от меня? — с отвращением в голосе спросил Державин.

— Немногого… Я умоляю, чтобы ты подарил мне одну минутку внимания, чтобы ты дал мне наконец возможность высказаться перед тобой!

— Говори, но поскорей, у меня нет ни времени, ни желания выслушивать тебя! Ну-с, так что же заставляет тебя проскальзывать ко мне ночью и мешать мне заниматься?

— Я хотела спросить тебя, знаешь ли ты, что такое любовь?

— Любовь — это чистое, бескорыстное, поэтическое движение сердца, о котором такое создание, как ты, не может иметь ни малейшего понятия!

— О, как ты ошибаешься, Гавриил! Я тоже знаю, что такое любовь, потому что… полюбила тебя!

— Не лги! Ты не знаешь, что такое любовь! Ты знаешь только нечистые побуждения, ты знаешь только греховный трепет чувственности! Это не любовь; это грязь и грех, та самая грязь и тот самый грех, в которых ты родилась, в которых выросла, в которых копошишься и теперь!

— Если ты полюбишь меня, Гавриил, то твоя любовь очистит меня!

— Да ты с ума сошла?!

— Ты прав, я сошла с ума от безграничной, пламенной, мучительной любви к тебе!

— Твои признания оскорбляют меня. Уйди отсюда, Бодена, я не хочу даже и слушать тебя!

— Гавриил, сжалься надо мной! Не отталкивай меня от себя! Только ради тебя выношу я ласки ненавистного мне Потемкина, только ради того, чтобы быть ближе к тебе, я лгу ему, притворяюсь и страдаю, страдаю без конца. Я не могу жить без тебя, Гавриил! — И Бодена упала на колени перед Державиным.

— Выслушай меня, Бодена! — заговорил он. — У нас с тобой разные понятия о порядочности и долге. Ты оправдываешь своею любовью ко мне весь тот обман, которым отвечаешь на искреннюю привязанность к тебе Григория Александровича, а я говорю, что любовь не может вести ко злу и обману. Любовь — высокое, святое чувство и ведет только к добру и правде. Даже если бы я любил тебя, я все равно отверг бы твою любовь, потому что не захотел бы нарушить свой долг перед моим благодетелем. Ничто в жизни так не ценно ему, как твоя любовь. И этого должен лишить его я, который так ему обязан? Нет, никогда, Бодена, слышишь, никогда! — я не отплачу ему злом за добро… даже если бы любил тебя… Но я не люблю и не могу полюбить тебя. Ты слишком у земли, слишком доступна; мою же душу влечет к высшему, к недостижим ому.

Бодена вскочила с колен; ее глаза горели бешенством.

— А знаешь ли ты, что твоя любовь — грех, что она — государственное преступление?

Державин побледнел.

— Моя любовь? — пробормотал он. — Но о какой любви ты говоришь? Почему…

— Потому что ты любишь замужнюю женщину, и эта женщина — великая княгиня Наталья!

— Подлая лгунья! Как ты смеешь высказывать такие подозрения?

— Это не подозрение, это истина, которой тебе не скрыть от глаз ревности! Разве не видела я у тебя десятков стихотворений «К Наталье»?

— Мало ли в России женщин, которых зовут Натальями?

— Тебе не обмануть меня! Смотри, берегись — оскорбленная, отвергнутая любовь способна перейти в ненависть и жажду мести!

— Так ты еще грозишь? Вон отсюда, змея, или я кликну слуг, чтобы они вывели тебя!

— Гавриил, в последний раз умоляю тебя: не отталкивай меня. Не лишай последнего, что осталось в этой жизни. Ведь я несчастна, Гавриил, я страдаю. Я осыпана золотом, но я беднее самой бедной нищей. Гавриил, не отвергай меня, дай мне хоть надежду на то, что, может быть, ты когда-нибудь полюбишь меня! Без разделенной любви еще можно жить, но без надежды — нельзя. Гавриил, мне нечем будет жить! О, не лишай меня надежды! Скажи, может быть, когда-нибудь я стану достойной тебя, может быть, когда-либо ты полюбишь меня?

— Никогда! Я тебя презираю и ненавижу! Убирайся вон!