Аукцион на Джиннии

– Я тут поизучал матчасть, так сказать… вопросом поантиресовался, так-сяк поразмышлял, за другими посмотрел…

Трюм с Печенью обречённо молчали.

– Всё дело в этом… как его… – защёлкал пальцами Свая, забыв, вероятно, продолжение мысли.

– В чём? – постарался навести шефа на нужное слово Печень.

– В этом самом… а-а-а… Ну вот когда девочки собираются на свиданку, они чего делают?

– Мечтают о несбыточном? – вставил мнение Трюм.

– Да нет! Это они всегда, – отмахнулся Свая. – О другом я… Ну, там глаза подчернить, губы накрасить, то-сё…

– Марафет, что ли, навести? – догадался Печень.

– О! Точно! – воскликнул обрадованно шеф.

– Ну и? – возжелали парни продолжения мысли.

– Ну и всё дело в ём, – пояснил с облегчением Свая. Слово нашлось, а за ним и мысля вернулась.

– В ком – в марафете? – с недоверием спросил Трюм.

– Ага, – счастливо улыбался Свая. – Он – фсё.

Парни с несчастными лицами пытались поймать мы слю. А она не ловилась.

Свая сжалился над ними и пояснил:

– Чтобы правильно продать – надо правильно подать. Имидж там, бренд, потребительская уникальность… понимаете? Это и есть навести марафет. Даже слово есть специальное для этого. Волшебное. Чтобы впарить хоть что и хоть кому.

– А, ну если волшебное, то конечно, – смягчился Трюм. – Тогда всё можно.

– А что за слово? – покрутив головой по сторонам на всякий случай и понизив голос, спросил Печень.

Шеф тоже голос понизил и негромко, но веско произнёс:

– Марафетинг.

Парни в восхищении замерли. Помолчали. Покатали слово на языках. Слово понравилось.

– В натуре волшебное! – констатировал Печень в эмоциях. – Я в деле, шеф.

3

Дальнейшее обсуждение суперкрутого плана Сваи парни продолжили в бункере шефа, что был устроен прямо под заводом.

– Вы поймите, парни, – втолковывал Свая, – продать джиннам стиклосс… – вот это круть, вот это улёт. Гавр вспенится, когда мы товар в Джиннию толкнём. Кабаки минимум полгода полные будут, это я вам гарантирую.

– Джиннам вообще что-то продать – круть, – резонно заметил Трюм. – Потому как у них всё есть. То есть абсолютно.

– Да, там баблонами дороги мостят, – сообщил невесть откуда добытую новость Печень и пояснил: – Мне Дюбель рассказывал.

– Ну во-о-от, – удовлетворённо протянул шеф. Парни наживку заглотили, осталось только немного замотивировать: – Героями будете. Потому как сделать то, что другие не смогли, – это и есть геройство. Не то, что у некоторых. Постояли рядом с крутежом, понимаешь, а теперь в короли…

– Ты это, шеф, – оглянулся с опаской по сторонам Трюм, – не сильно ли круто взял?

– Не сильно, – уверенно заявил тот. – У нас слово волшебное. С ним мы всё сможем.

– Ну да, ну да, – покачал головой Трюм, но как-то неуверенно.

Шефа между тем понесло. Видать, план он свой обдумывал долго. Мыслю прожёвывал обстоятельно. И как дошло дело до обнародования, так душа его запела:

– Представьте только. Наш товар облагородим, бутылку закажем, этикетку сделаем, а на ней напишем: «МЫ ПРОДАЁМ СТИКЛОСС ДЖИННАМ». А? Как оно?

Трюм поцокал языком, покатал что-то немного и выдал вердикт:

– Оно длинно.

– Ага, – глубокомысленно сказал шеф и схватился руками за подбородок. – Точно. И посыл неопределённый. Мало ли кто стиклосс продаёт, да?

– Вот-вот, – поддакнул Печень.

– Может, «МЫ ПРОДАЁМ НАШ СТИКЛОСС ДЖИННАМ»? – продолжил нагнетать мыслю Свая.

– Ещё длиннее, – не удержался Трюм.

– А-а-а, – неопределённо протянул шеф. – А может…

– А может, того, – вставил голос в образовавшийся просвет Печень, – подбухнём? Мыслю поддомкратим? А то без смазки чо-т не ворочается она.

Трюм только хотел съязвить, что и со смазкой она у Печени не ворочается, но был прерван задорным хлопком шефа:

– Точно! Где там у нас коллекционный штофчик, а?

Парни в изумлении посмотрели на Сваю. Отродясь никто гаврский стиклосс не коллекционировал. Пойло было зашибенное, то есть сшибало крышу, и на этом все его качества заканчивались. Про вкус и запах никто и никогда не парился. Поэтому услышать о некоем «коллекционном штофчике» для них было невероятным откровением.

Так бы и зависали гавры неизвестно сколько времени, но тут шеф, лихо подмигнув, вытащил откуда-то пресловутый штофчик и показал им его, так сказать, в натуре.

А в натуре ёмкость представляла собой полуторалитровый стеклянный сосуд с длинным горлом, запечатанный пробкой из мросского камыша. И эта деталь поразила парней даже больше, чем прозрачность продукта. Хотя и этот факт (обычно чистотой стиклосса тоже никто не парился) был шокирующе крут.

– А? – Свая наслаждался произведённым эффектом. – Нормуль?

– Пропала моя печень, – прошептал почти благоговейно Печень.

– И моя… – поддакнул Трюм.

Мгновенно на столе образовались три кружки, и коллекционный штофчик был вскрыт. Стиклосс полился щедрой рекой, и дружбаны приняли по первой за будущий неминуемый успех.

– Да-а-а, – крякнул Печень после хорошего глотка.

– Да-а-а, – поддержал, по обычаю, Трюм. – От ить как зашло!

– Ага, – важно кивнул Свая, – а вы сомневались.

– Да, шеф! – начали синхронно оправдываться парни. – Мы же никогда… ты же знаешь… да мы за тебя…

– Любому в печень! – преданно заверил Печень.