Аут. Роман воспитания

Машина позволяет мне убедиться наверняка – «хвоста» нет: никто не едет следом, на всей улице за мной вообще ни одной машины. Да и прохожих тоже почти не видно – два часа пополудни, сиеста.

Я паркуюсь за отелем, в портовом районе, а в отель иду пешком. Прохладное, темное и пустое, пустое! пространство лобби. Нет, пожалуй, Симайо погорячился, решаю я.

– Bona tarde, senhor Danielsen! Como esta? Aqui tenho um recado para о senhor[17], – на португальском приветствует меня халдей за стойкой и протягивает бумажку.

Не читая, смотрю на подпись: Maria! He верю своим глазам, читаю: call me please[18].

Мария!

То есть, если рассуждать логически – ей поручили меня «пасти». Вот прямо сегодня, привезли ее в министерство, там сидели важнеющие, надувая губы, негриллы из Seguranca Nacional, a как еще?

– Сеньорина! (или как они тут называют юных красавиц-стюардесс?) – наперебой говорили они, – мы хотим поручить вам очень важное и чрезвычайно ответственное задание, можно сказать – поручить спасение родины (точно Жанне д'Арк). Наши агенты выследили опасного военного преступника, который объявился в столице, по всей видимости, с крайне опасной для страны миссией. Это Бешеный Бен! (ББ! MB! BF!) Вы наверняка читали о нем в газетах (Ха! У них тут в столице, между прочим, издаются одна-единственная газета и один-единственный журнал!). Ваша задача – соблазнить его и выведать цель приезда…

Ну и так далее. И Мария, любимая моя Мария, согласна. Ведь на карту поставлена ее карьера, ее жизнь, жизнь ее матери, ее сестер! А как иначе?! И вот она звонит – чтобы назначить мне свидание. И знает, что ей нет нужды соблазнять меня, потому что я уже ее. Мария…

Я диктую портье ее номер, прошу соединить.

– Момент! Сеньора Мария на проводе, мой сеньор.

– Да, Мария, это я, Георг. Очень рад вас слышать! Вы мне звонили?

Мария.

Я слышу ее грудной, чуть грубоватый, но такой сексуальный голос и цепенею – любовный восторг.

Взлетаю.

Она говорит, что ей нужно (не хочется – нужно!) меня увидеть.

Падаю.

Я отвечаю, что могу приехать когда угодно и куда угодно. Хоть сейчас. Она говорит, что не надо ни сейчас, ни куда угодно, а в десять вечера в ресторан «Beira mar» на городском пляже, в самом его конце, там еще – площадь, а дальше – дорога кончается.

Взлетаю.

Я предлагаю заехать за ней, но – качели – она сообщает, что ее подвезет Жозе Арналду.

Падаю.

Возможно, что отсутствие слежки объяснялось участием Марии в моей судьбе: зачем следить, если я сам приду куда угодно и когда угодно.

С самого момента нашего знакомства два дня назад и до сих пор я жил как бы в двух непересекающихся измерениях – задание и Мария. Теперь они пересеклись, скрестились, и в спайке этого скрещения таилась колоссальная энергия, которая не может не закончиться взрывом. Я готов, я его жду, я его жажду. Это ли не лучшая, не самая героическая участь для ростовского мальчишки, эстета и хулигана (не в пошлом современном, конечно, смысле), волею судеб забредшего на край Ойкумены и познавшего там все, что должно познать двуногому, коль скоро ему суждено было родиться – смертельный риск и смертельную любовь?!

О, как высоко сказано, Веньямин! Рыдать хочется.

Я не знаю, как убить эти семь с лишним часов до встречи. В мозгу строится любимая с детства лесенка:

Мария сказала – приду в четыре.
Пять, семь, десять…

Если хотите – вот самое верное подтверждение моей любви: после разговора с Марией мой член возбуждается и неприлично выпирает из плотно обтягивающих меня штанов «сафари». К счастью, рубашка навыпуск спасает положение.

Но: если в любое другое время, находясь в таком «приподнятом» состоянии, я бы быстро избавился от него, от души промастурбировав в укромном местечке, то сейчас мысль о мастурбации вызывает во мне чуть не религиозное отвращение. Это не просто грех старика Онана – это липкая измена.

Возвращаюсь к машине, медленно еду на улочку, где в щели кондиционера оставил шпионские бумаги – у меня есть время подробно изучить их, и вряд ли кто-то помешает это сделать. Уже припарковав машину под самым кондиционером, так что вода из него капает на ветровое стекло, понимаю, что достать бумаги не смогу – ростом не вышел, нужен стул или ящик.

Хлопаю себя по лбу – мудак ты, Бен, просто мудак! Зачем лезть с улицы, когда можно сделать это из туалетной кабинки?!

Просто мудак.

Паркую Land Cruiser перед кафе и теперь уже с полным моим правом сажусь за столик на тротуаре – кофе, два сэндвича с яйцом и сыром.

То ли стон, то ли всхлип сзади. Оборачиваюсь и натыкаюсь взглядом на маленькую, грязную и… невероятно изящную ладонь прямо перед моим лицом. Нищий мальчик, спутанные пепельно-бурые волосы, гноящиеся глаза. Из-под рваной рубахи проступает на плече (от самой шеи) свежезатянувшийся длинный рубец, словно от сабли. Босые ступни – стоптанная кожа подошв. Опять глаза – они прекрасны, даже гной не портит их!

– Жинито?! – полушепотом восклицаю я.

– Sim, senhor… Tenho fome, muita fome, senhor[19], -заученно и гнусаво повторяет он, очевидно, не узнав меня.