Аутентичный персональный ребренд. Новая история, новая карьера

В обществе сложились профессиональные архетипы, определяющие общественные ожидания от людей той или иной профессии. Если наши индивидуальные качества этим ожиданиям не соответствуют, мы не должны позволять нашему профессиональному и персональному имиджу конкурировать за роль в личном бренде. Иначе в восприятии нашего профессионализма у представителей отрасли и у общества возникнет вполне объяснимый когнитивный диссонанс. Рассмотрим следующий пример.

Джейсон – бизнес-тренер. Он учит руководителей высшего звена оптимизировать производственные процессы и использовать все бизнес-возможности. Джейсон говорит громко, уверенно и бодро. У него есть набор цифровых инструментов, шаблоны для тренингов, такие как канва бизнес-моделей, карта взаимодействия клиента с компанией (customer journey map, CJM) и сбалансированная система показателей. На работе его то и дело сравнивают с Джорданом Белфортом, «Волком с Уолл-стрит». Кажется, что Джейсон – напористый, уверенный в себе человек, всегда добивающийся успеха. Но в частной жизни он страшный интроверт. Он предпочитает проводить вечера в домашнем уюте, ухаживая за деревцами бонсай и попивая солодовый шотландский виски. Совпадает ли профессиональный имидж Джейсона с его индивидуальными пристрастиями? Большинство скажет, что нет. Будучи общественными животными, большая часть людей склонна к социальной жизни и к экстравертности. Им кажется, что другие должны радоваться общению не меньше их самих. К тому же от экстравертов ожидают, что они экстраверты не только в профессиональной жизни, но и в частной. Любовь Джейсона к тихим вечерам в одиночестве вызовет у людей недоумение, то есть возникнет когнитивный диссонанс. Ни в отрасли, ни в обществе испытывать когнитивный диссонанс никому не хочется.

Представители индустрии и общества часто забывают, что люди очень разные. Они забывают, что даже один человек бывает очень разным. На когнитивном уровне нам трудно это принять. Люди не умеют воспринимать вещи как совокупность разнородных элементов. Да, конечно, они видят, что краски смешиваются, но для них единственный способ описать краски – это назвать их: «красный», «оранжевый», «желтый». Все названия субъективны уже хотя бы потому, что у каждого цвета множество оттенков (и названий). Поэтому, чтобы вспомнить, как выглядит радуга, большинству людей надо выделить в ней семь отчетливо различимых цветов: «красный», «оранжевый», «желтый», «зеленый», «голубой», «синий», «фиолетовый». Но разве радуга состоит всего из семи цветов? Разумеется, нет. В ней много промежуточных оттенков там, где красный переходит в оранжевый, оранжевый – в желтый, желтый – в зеленый, зеленый – в голубой, голубой – в синий, а синий – в фиолетовый. Так почему же мы твердим, что в радуге семь цветов? Потому что только так мы можем запомнить колористику радуги.

Эта ограниченность нашего мышления проявляется и в других ситуациях. Нам нелегко понять человека со смешанным происхождением, если он сам не поясняет свои особенности (например: «От отца у меня шотландская и ирландская кровь, а от мамы – китайская»). Мы с трудом понимаем сложные эмоциональные состояния других людей, потому что для нас ощущение счастья, грусть, отвращение, страх, удивление и гнев самодостаточны и исключают друг друга. Нам непонятно, почему человек, на работе энергичный и общительный, предпочитает проводить вечера в покое, созерцании и уединении.

Так что же делать Джейсону? Джейсону надо выстроить личный бренд, демонстрируя аудитории свой профессиональный имидж. Он не должен показывать качества, присущие ему в частной жизни, – или, по крайней мере, ему следует слегка приукрасить их, чтобы они не противоречили его образу профессионала.