Аутодафе

Человека, незаметно подбиравшегося к Сергею, старик увидел издалека. Ни крикнуть, ни предупредить — твари далеко уйти не успели. Василий Севастьянович поднял «Громовержец», прицелился. Ничего дурного незнакомец предпринять не успеет. Огромной двухсотграммовой пуле достаточно попасть куда угодно, хоть в кисть руки, — колоссальная кинетическая энергия снаряда мгновенно опеспечит шок и потерю сознания. Терминами внешней баллистики старый охотник не владел, но действие пуль «Громовержца» представлял неплохо.

Стрелять не понадобилось. Короткий разговор прошел без эксцессов, затем собеседники отправились в дом. Василий Севастьянович подумал, что его новый знакомый рассказал далеко не всё, что знал. Без всякого осуждения подумал — в этаком деле чем меньше язык распускаешь, тем дольше живешь.

* * *

Человек долго молчал, глядя на непроглядную темень за окном. Ничего не мог разглядеть там — пять поколений его предков прожили рядом со сморгонцами, но многих их умений перенять не сумели. Умение видеть в темноте, например.

Человек был стар, белоснежные волосы вполне соответствовали возрасту. Он сам лишь полтора десятилетия назад узнал подлинную историю своих предков. Не слишком удивился и поверил сразу: отец, доживший до ста с лишком лет, не раз намекал, что вполне мог бы претендовать на графский титул и обращение «ваше сиятельство», повернись всё по-другому в истории и страны, и их рода.

Мальчик, сидевший напротив, не хотел верить ничему. Так, наверное, хорошо натасканная собака-волкодав не поверит рассказу волка про общих предков…

— Ситуация странная, — сказал человек. — Ты желаешь задать вопросы. Но заранее объявляешь ложью ответы.

— Не так. Вопросы никоим образом не касаются моих так называемых родителей и их якобы гибели — уже догадываюсь, кого вы объявите ее виновником. Меня интересуют обстоятельства смерти двух других людей, убитых недавно и поблизости.

— Корни лежат в прошлом… — задумчиво протянул человек. И впервые заговорил не короткими взвешенными фразами — живо, эмоционально: — Именно тогда, в семьдесят девятом, ренегат Вербицкий рассказал о нашем поселении — в Якутии, в истоках Амги… Спасаясь, пришлось уходить поодиночке и мелкими группами — уцелевших искали с воздуха. И убивали. Ты представляешь, каково выдержать путь в тысячу километров — зимой, через Приленское плато, через полюс холода? Где птицы на лету замерзают? Где стволы деревьев раскалываются от холода? Выдержать одному и почти без продуктов…

Рука человека вновь потянулась к изуродованному лицу. И вновь отдернулась. Словно устыдившись вспышки эмоций, он закончил в прежней бесстрастной манере:

— Многие не дошли. Твои родители тоже. Ты даже не сможешь сходить на их могилу.

— Старая песня о главном… Может, сменим пластинку? Поговорим про старичка, чью голову ваши друзья насадили на штырь в городском парке. Или он тоже виновен в смерти моих «родителей» и голодном марше по Приленскому плато?

Человек помолчал. Сказал задумчиво:

— Пойми, Станислав… (Хантер недовольно дернул щекой.) Если ты услышишь всё, что хочешь, — уйти отсюда ты не сможешь. Вернее, уйти нашим врагом. Или станешь одним из нас, или… Но я опасаюсь, что ты опять ничему не поверишь.

— То есть я могу сейчас — не задавая вопросов — распрощаться, встать и уйти?

— Можешь, Никто не поджидает за дверью. Но ты всю жизнь будешь вспоминать этот незаконченный разговор. И когда-нибудь попытаешься узнать ответы. У своих командиров… И на этом всё закончится. Для тебя. Решай сам. Уйдешь — в следующий раз мы встретимся как враги.

— Чудненькая альтернатива… Решай, дескать, сам… Чтобы принять решение, предстоит услышать некую информацию. Услышав же ее, надо вливаться в ваши стройные ряды или украсить своей головой статую пионерки. Пожалуй, отложим беседу. А до реки вам придется меня проводить. Во избежание непредвиденных сложностей. Если что… — Хантер сделал легкое движение стволом карабина.

Человек, казалось, не слышал его последних слов. Долго раздумывал над чем-то, потом сказал:

— Есть еще один вариант. Ты услышишь всё. Полностью. Всё, что захочешь узнать, и даже больше. Без каких-либо неприятных последствий. Но — в несколько измененном психическом состоянии.

— Под гипнозом?

— Не совсем… Твоё «я»: и черты личности, и способность принимать решения — останутся в тот момент неизменными. Но наш разговор ты напрочь позабудешь. У нас есть… э-э-э… люди, способные на коррекцию чужой памяти. Научились. Когда охота на твоих предков и тебя тянется семь веков, научишься и не такому. Вопрос выживания.

Хантер изобразил сомнение, стараясь ничем не выдать радость. В Конторе имелись люди, хорошо умевшие помочь вспомнить — даже прочно забытое, даже стертое из памяти. И совсем неважно, что из памяти исчезнет даже само осознание необходимости что-либо вспоминать. Регулярный гипноконтроль — обязательная для младших агентов процедура — всенепременно зацепит след чужой суггестии. Остальное — дело техники.

Спустя приличествующее для раздумий время он согласно кивнул:

— Хорошо, попробуем. Приглашайте вашего гипнотизера.