Авалон-2314

Сократ, Платон и Аристотель… Пифагор и Демокрит. Может быть, когда они будут воскрешены, наконец-то удастся понять, почему произошло «греческое чудо», сказочное развитие философии, логики, математики в небольшой стране в сравнительно короткий период времени?

А как мудрецы прошлого будут ощущать себя здесь? В мире, который в корне отличается от привычного им? Где трава не такая зеленая, но вина всегда вдоволь, где бесконечный океан можно пересечь за пару часов, а на светлый Олимп подняться в фуникулере, где реальность превзошла самые яркие мифы?

Возможно, греки смогут выделить достаточно обширные пространства для реконструкции древних эллинских государств. Смогут ли античные философы жить в башнях из металла, бетона и стекла? Разве что Диоген и другие циники… Или чистота восприятия мира у греческих мудрецов была такой, что они примут все как есть? И нужно ли им учиться – или сами они постигнут мир даже полнее, чем мы?

– Вы задумались, Даниил? – спросил мудрец.

– Да. Вы один, лектор, или вас в Лицее много?

– Лектор – не более чем функция программы «Лицей». Что касается нашего общения, то, если вы дадите на это согласие, все логи будут записываться, и каждое ваше обращение к программе начнется так, будто мы расстались вчера. В памяти «Лицея» будут храниться ваши прежние вопросы и ответы на них.

– Спасибо, давайте так и поступим.

– Желаете ли побеседовать в саду, в библиотеке, или в большом зале, у фонтана? А может, выйдем на берег моря или спустимся в пещеру?

– Куда ближе идти и где не занято? – спросил я и тут же понял, что задал глупый вопрос. В любое место вирта можно перенестись в одно мгновение, а программа, которая изображает мудреца, наверное, беседует сейчас с миллионом таких, как я, – и в библиотеке, и у фонтана, и в подвале, и даже на крыше храма, а то и свесив ноги с резной капители, – почему нет? Но если я не захочу, то не увижу никого. А встреченные в здешних коридорах взыскатели знаний будут всего лишь спокойными, молчаливыми, умиротворяющими ботами – обучающиеся не должны мешать друг другу.

Лектор и бровью не повел. Доброжелательность, спокойствие и еще раз доброжелательность.

– Мы можем занять любое помещение и нигде не станем лишними. Путь к знаниям тернист, но прям.

– Тогда побеседуем в библиотеке.

Несколько шагов по коридору, тяжелая дубовая дверь – и мы оказались в помещении, заставленном стеллажами. На них громоздились толстые тома из пергамента и бумаги, лежали свитки, стояли системные блоки компьютеров, лежали диски, кристаллы и устройства, назначения которых я не знал. Пахло в библиотеке морской свежестью и хорошо выделанной кожей, а не пыльными книгами.

– Уютно, – констатировал я.

– Мы старались, – ответил лектор, присаживаясь на широкую деревянную скамью. – Слушаю тебя, о взыскатель знаний.

– Можно ли мне изъясняться не высоким слогом, подстраиваясь под вашу речь, а просто? – спросил я. – Даже сама обстановка располагает к высокому слогу, я с трудом удерживаюсь от того, чтобы заговорить пятистопным ямбом.

– Без вопросов. – Мудрец подмигнул мне: – Я и прикид могу сменить на современный. А, чувак?

– Нет, обойдемся без крайностей. Мне бы хотелось поддерживать разговор в обычном стиле. Так сказать, оставаться в рамках университетских стандартов.

– Так ведь, батенька, в разные времена существовали разные стандарты, – усмехнулся лектор. – Вы из какого века? Двадцатого? Двадцать первого? Когда обучались?

– Как раз на рубеже.

– Понятно. Постараюсь соответствовать.

– Если вас не затруднит.

– Чего уж там. Спрашивайте, любезный. Отвечу как на духу.

Нет, одно дело читать книгу или статью, а другое – беседовать с человеком, который выглядит совсем как живой.

– Вызывает ли вирт привыкание? – спросил я, присаживаясь на скамью у книжных полок.

Лектор устроился за невесть откуда взявшейся кафедрой и, похоже, собирался разговаривать со мной оттуда.

– Интересный вопрос. В той степени, как наркотики или флешбэк, вирт привыкания не вызывает. Но психологическая зависимость от вирта очень сильна. Некоторые люди готовы променять личную жизнь на существование в вирте, поэтому режим свободного пребывания в кибернетическом пространстве для детей ограничен до четырех часов в течение половины дня, а рабочий день в вирте не может превышать десяти часов в день, с двумя обязательными выходными. По решению специальных комиссий или суда время доступа для конкретного человека может быть увеличено или уменьшено, если это не ущемляет его прав и прав других лиц. Кстати, полезная деятельность в вирте – такая, например, как наша с вами беседа, – не засчитывается как время свободного пребывания и считается работой.

– А когда был создан вирт?