Авалон-2314

Кадык на шее парня дернулся, и Соловей понял, что возиться с аппаратурой молодому человеку не в радость, он с удовольствием сел бы за столик и утолил жажду. Обидно! Первый концерт – и перед такой мрачной публикой… Но, может быть, удастся растопить их сердца? Это стало бы настоящей победой.

Дима задумался, глубоко вздохнул. Лучше бы он этого не делал. Внешний вид канализаторов раздражал меньше, чем запах. Пахло в зале тяжело. Какими-то химикатами, аммиаком, сыростью и гнилью. Сами канализаторы, наверное, принюхались к профессиональным ароматам и не замечали их, а вот постороннему человеку с тонкой душевной организацией и нежными чувствами было тяжело.

Звукоусиливающие колонки взвизгнули, захрипели и ожили фонограммой «Ласкового вечера». Кто-то говорил Диме, что это ремейк. Но публика всегда воспринимала песню на «ура», и Соловей не видел причин от нее отказываться. Пора было петь.

Дима поманил Ольгу. Когда та подошла, шепнул:

– Я тут сам справлюсь. А ты иди в гостиницу, закажи ужин. Идет?

– Хорошо, – девушка сдержанно улыбнулась.

– Отпразднуем выступление.

– Ладно. Обратно дорогу найдешь? Я тебе коммуникатор так и не купила…

Соловья задело то, что Ольга объявила: «Я не купила», словно он был у нее на содержании или она распоряжалась деньгами. Но он ничего не сказал, только кивнул и выскочил из-за занавеси на площадку танцпола.

Канализаторы не стали аплодировать, только покрепче сжали кружки с пивом. Дима запел.

Отзвучал «Ласковый вечер». Канализаторы сидели молча. Хотел бы Соловей сказать «как громом пораженные», но нет, не совсем так. Они прихлебывали пиво, бросали в рот горсти чипсов и орехов и смотрели, смотрели на Диму во все глаза. Спросить, как здесь обычно проходят концерты, было не у кого – паренек, который помогал налаживать аппаратуру, сбежал в дальний конец зала и поглощал пиво утроенными порциями.

Не дождавшись аплодисментов, Соловей запел «Мою малышку». Канализаторы продолжали пить пиво и хрустеть чипсами. Роботележки сновали между рядами, кружки стучали по столам. Дима не мог сосредоточиться, ему было обидно.

«Моя малышка» суровых работников водно-канализационного хозяйства не проняла, и Дима затянул «Серенаду любви». Канализаторы притихли. К концу песни они словно даже подобрались, хотя должны были, наоборот, расслабиться. Когда последние звуки серенады отзвучали, поднялся здоровенный мужчина с густой черной бородой и пробасил на весь зал:

– Вот урод!

В руке его появилось что-то красное, и он метнул им в Диму.

Соловей не понял, чем он обидел бородача, но посчитал лучшим выходом пригнуться. Красное шмякнулось в стену. Раздался хохот, крик:

– Да он прыткий!

В Соловья вновь что-то полетело. Когда брызги от стены отлетели в лицо, Дима понял, что в него кидают помидорами. То ли слишком спелыми, то ли умеренно гнилыми.

– За что? – спросил Дима в микрофон.

– За дело! – раздался рев из зала.

– За песни твои гнусные! – пискляво прозвучал чей-то тенор.

– Чтобы знал, что почем! – продребезжал кто-то и шумно отрыгнул.

Дима рванулся прочь, к двери. Нужно было беречь пиджак, да и что придет в голову этим подонкам-сантехникам? Того и гляди изобьют. Дверь оказалась незапертой, и Соловью удалось ускользнуть.

Слыша позади разочарованный рев, Дима понесся по коридору. За ним никто не гнался. Может быть, канализаторы чинили расправу над тем, кто не запер дверь? Слишком быстро ответственный за концерт мальчик уселся пить пиво. Теперь помидоры, наверное, достанутся ему.

Каким-то шестым чувством Соловей понял, что его и звали для того, чтобы поиздеваться. Интересно, а Ольга знала? Если да, он никогда ей этого не простит! А с продюсерами нужно будет поговорить и все досконально выяснить. Концерт концерту рознь…

* * *

Осенний сад вокруг. Тихо, только шумит в ветвях огромных абрикосовых деревьев ветер. Сложенная из старых шпал и побеленная кухня, маленький кирпичный домик – владения моего деда. Рядом в красной болоньевой куртке – по моде семидесятых годов двадцатого века – стоит Кирилл. Сам я в той одежде, которую использовал последний раз для полноценного подключения к вирту, а именно в пляжном костюме. И мне сразу становится слегка прохладно…

– Зайдем в дом? – предложил внук.

– Подожди. Ведь ты здесь ни разу не был! Дом продали, когда твой отец был совсем маленьким. Откуда ты можешь знать, как он выглядел?

– Из детских воспоминаний отца. С помощью архивных документов. Проект «Авалон» дает данные об архитектуре за умеренную плату. У них таких данных больше чем нужно. Случайные воспоминания, показания свидетелей. В реконструкции может пригодиться все.

– А откуда желание реконструировать именно это место возникло у тебя?

– Сейчас появилась мода восстанавливать дома, где жили твои предки. Как память и уважение прошлого – для себя. Как виртуальный подарок – для них.

– Памятник дому твоего отца или деда?