Авалон: Хроники Бессмертных (СИ)

     – Настька, иди сюда, помоги мне! – снова позвала Малиновская, но ответом ей была гробовая тишина. – Ты вообще где? – она, так и не поставив на стол упаковку апельсинового сока, направилась с ней в комнату.

     – Чего не отзываешься-то? – Мария замерла на пороге, и сок с громким шмяком выпал из её руки: Настасья лежала на полу лицом вниз и не шевелилась. Плотные сине-фиолетовые шторы на окнах были почему-то задернуты, создавая в комнате ощущение глубокого вечера, переходящего в ночь.

     Малиновская бросилась к подруге, приподняла Насте голову, убрала волосы со лба; её ещё больше напугало отсутствие хоть какой-то реакции и землистый цвет лица Настасьи. Машка начала в панике пытаться нащупать пульс на руке, но – безрезультатно: с таким же успехом она могла искать пульс у тумбочки.

     – Да что здесь… – Мария стала лихорадочно осматривать комнату, пытаясь понять, что именно могло произойти. Ей почему-то не пришла в голову мысль о возможном новом посещении Евгена. На глаза неожиданно попалась наполовину опустошенная пачка из-под лекарства, лежащая тут же, на полу, у одной из ножек кровати. На упаковке виднелась надпись: «Донормил». Это же снотворное! – вспомнила она, и её начал одолевать неконтролируемый приступ страха.

     – Ты что, дура?! – заорала Малиновская и принялась изо всех сил тормошить Настю. – Решила с жизнью расстаться? Я тебе дам! Идиотка!

     Что делать? ЧТО ДЕЛАТЬ?! Мысли метались в разные стороны, а внезапно напавшая дрожь мешала думать. Человек наглотался таблеток. По сути, это то же самое, что и отравление. Нужно вывести всю эту гадость из организма. Необходимо вызвать рвоту. Маша с огромным трудом начала вспоминать то, чему их когда-то учили в школе на уроках ОБЖ: повернуть голову набок, чтобы человек не захлебнулся, засунуть отравившемуся пальцы в рот, надавить на корень языка.

     Малиновская развернула Настину голову так, чтобы было удобнее, с силой разжала ей челюсти и, запустив два пальца в рот, надавила на язык. Секунда, другая, третья… никакой реакции. Ещё раз. Что-то заклокотало в Настином горле, и внезапно её начало обильно тошнить на ковер. Маша не успела убрать ладонь и зажмурилась, ощущая, как рвотные массы потекли по её руке. Настасью тошнило. Ещё раз. И ещё. И ещё.

     В коридоре раздался топот множества ног, и в комнату ворвались Бирюк, Слава и Семён.

     – Что здесь… – Вова замер, глядя на содрогающуюся в рвотных позывах Настю и поддерживающую её Малиновскую.

     – Парни, умоляю, скорее! Там, на кухне, в нижнем ящике под мойкой – активированный уголь! – крикнула Машка.

     Сеня бросился на кухню. Слышно было, как он ищет необходимое, звеня ложками и вилками, переворачивая все содержимое буфета вверх дном.

     – Воды! – вдруг прохрипела Настя. Невнятность, с какой она это произнесла, напугала всех ещё больше.

     – Быстрее! Чего там копаться? – заорал Бирюк, но Сеня уже бегом возвращался в комнату, неся пачку с углём.

     – Да нет же, размешайте его в воде, идиоты! – запричитала Малиновская. – Она подавится таблеткой!

     Сеня снова унёсся на кухню.

     – Поднимите её! – скомандовала Маша Славе и Бирюку. – Нужно отнести её в ванную, потому что её снова будет тошнить.

     Ребята быстро подхватили с пола бледную, плохо соображающую Настасью, и потащили под руки в ванную комнату. Семён уже был тут, подавая наполненный стакан.

     – Глотать сможешь?

     Получив от подруги что-то слабо похожее на кивок, Маша начала вливать ей в горло столько растворенного в воде угля, сколько она могла выпить. Больше всего она боялась, чтобы Настя случайно не захлебнулась. А потом ту снова начало тошнить.

     В краткие перерывы между рвотными позывами Малиновская умывала ей лицо водой из-под крана и постоянно повторяла, как заклинание: – Дура! Дура! Дура! Ну как же так можно?! Дура! Дура…

     – У неё не будет обезвоживания? – с тревогой спросил Бирюк, продолжая поддерживать Настю за плечи у края ванной.

     – Сейчас пусть уж лучше тошнит, – ответил Слава серьезно. – Организм должен очиститься.

     – Что, интересно, на всё это скажет Антон? – задал риторический вопрос Семён.

     Когда поздно ночью Антон вернулся с работы, Настасья уже давно спала, обессиленная, в своей кровати. Она очень долго мучилась, прежде чем её перестало мутить, потеряла много сил, но вроде бы все обошлось. Малиновская в общих чертах рассказала Антону о случившемся, решив, что пусть уж лучше она честно во всем признается, чем рано или поздно он прочитает об этом в чьем-нибудь сознании, и тогда уж точно будет много ярости и криков. Честно говоря, Мария приготовилась к тому, что и сейчас его реакция будет более чем бурной, однако Антон выслушал все в молчании, а потом лишь печально произнёс:

     – Я знал, что так случиться. И всё-таки надеялся, что обойдётся. Таня фактически спасла её – она снова почувствовала опасность, – а это значит, что Настасья находилась на волосок от гибели. Смерть была близка…

     Маша от этого так растерялась, что просто стояла, хлопая глазами, и как-то наивно, совсем по-детски спросила: – Что же нам делать дальше?