Авалон: Хроники Бессмертных (СИ)

     Песок продолжал осыпаться вниз, являя всё новых мертвецов и их лица: пустые глазницы, заполненные песком, запавшие, плотоядно щерящиеся рты. Евгений начал отступать ближе к Морфиусу, приводя в движение очередные слои песка. Мертвых повлекло вниз, они скатывались, стукаясь друг об друга, но из дюн показывались все новые и новые тела.

     – Что это? – Евген в ужасе обернулся к Морфиусу. – Откуда это?

     – Когда-то, очень-очень давно, здесь была великая битва, – Морфиус с нескрываемым интересом наблюдал за Жениной реакцией. – Много народу полегло. Но воздух пустыни сух, дождей в этой части почти не бывает, и тела разлагаются очень медленно. Очень. Медленно, – повторил он. – Некому оказалось похоронить павших воинов. Это и к лучшему.

     – Мне нужна армия, а не сборище трупов, – поморщился Евгений. – Соглашусь, горы песка, на поверку оказавшиеся огромными могильниками – слегка впечатляет. Но мы ведь не для этого тащились сюда целый день, правда?

     – Не спеши с выводами, мой друг, – Морфиус наставительно поднял палец. – Эта мертвечина не настолько бесполезна, как ты думаешь! Мне кажется, – он выдержал паузу, – что сейчас я узрею твою потрясающую способность. Насколько я знаю, ты до сих пор её не раскрыл?

     Евгений согласно кивнул.

     – Посмотри на эти тела, – продолжал Морфиус. – Посмотри внимательно и представь себе, что они оживают! – в его очах полыхнули желтые искры.

     Евген усмехнулся, закрыл глаза и сосредоточился. Перед ним мысленно промаршировала колонна безликих, тупоголовых зомби, прямо-таки как в старых фильмах ужасов, которые он когда-то смотрел, и они должны были слепо исполнять приказы своего господина. Не особенно надеясь на то, что у него что-то получится, он, тем не менее, достаточно подробно не менее минуты воображал себе, как мертвые, оживая, поднимаются из песка. Все это время он слышал рядом с собою какое-то шебуршение, но смахивал все на ветер, беспрестанно играющий с неисчислимыми песчинками. А потом он открыл глаза и вздрогнул: несколько ближайших цельных тел, скатившихся к краю бархана, поднялись на ноги, обратив к нему свои безликие, страшные физиономии. Их синеватая, с фиолетовыми пятнами, кожа и висящие лохмотья создавали жуткое впечатление.

     – Превосходно! – воскликнул Морфиус, похлопав его по плечу. – Не бойся, они не смеют причинить нам вред. Мертвые не нападают на своих хозяев.

     – Хозяев? – переспросил Женя.

     – О, да! Теперь ты – их создатель!

     – Откуда ты узнал, что я могу поднимать мертвых? – вкрадчиво поинтересовался Евген. До него медленно, но верно, как постепенно догорающие поленья в очаге, доходил весь коварный замысел Морфиуса.

     – Практически все, кто когда-либо обладал магией Огня, имели и эту способность. Неужели твои чудесные учителя не поведали тебе об этом? Впрочем, как и обычно. Моя догадка оказалась верна. Но… – Морфиус окинул взглядом пустыню. – Здесь ещё много работы. Чем больше воинов ты воскресишь, тем большую армию мы сможем отправить на Нифльхейм!

     – На Нифльхейм! – повторил за ним Женя.

     Огненные рубины в его короне вдруг вспыхнули так ярко, как никогда прежде, как будто и они почуяли неистовое сумасшествие, хлынувшее потоком в его сердце.

     И тогда Евгений захохотал, как безумный, и простер свои руки над дюнами, и позвал из глубин песков мертвых воинов, потревожив их вечный покой. А они услышали его громкий призыв, и взбурлила пустыня, взвивая вверх фонтаны древнего песка, и бесконечное полотно барханов, освещаемое последними лучами гаснущего солнца, вскипело, извлекая на поверхность все новые и новые изуродованные, ковыляющие тела…

     * * *

     Мария и Татьяна стояли вдвоем посреди центральной галереи, и Маша, прижавшись щекой к своей обожаемой медведице, обняла её за шею. Густой бурый мех приятно щекотал щёку, и это немного успокаивало. Таня сидела рядом на мраморной скамье, и взгляд её постоянно перемещался с дверей на верхние балюстрады коридоров – она в любой момент ожидала Вовиного появления, и на сердце у неё было неспокойно. Возможно, Татьяна и предчувствовала что-то нехорошее, но говорить об этом не хотела. Ей казалось, что если она не произнесёт свои опасения вслух, то ничего плохого и не случится.

     Вокруг них между малахитовых колонн носились во всех направлениях дварфы: кто-то нёс копья, кто-то тащил тяжелые доспехи и кольчуги. Топот подбитых железом сапог гулко отдавался под сводами галереи, и всеобщая, окружающая со всех сторон суматоха заставляла нервничать ещё больше.

     Пончик не то заворчала, не то заскулила, и Малиновская, гладя её по голове, зашептала той в ухо:

     – Знаю-знаю, тебе не нравится этот каменный дворец, но – прости, я не могу отпустить тебя погулять. Подвесной мост поднят, а, кроме того, там, снаружи, враги. Гулять теперь очень-очень опасно!

     Пончик печально опустила голову и тяжело вздохнула – она прекрасно поняла всё сказанное.

     – Чем больше времени проходит, тем мне становится страшнее, – призналась Малиновская Тане. – Ожидание надвигающейся угрозы просто убивает.