Аванпост

Мы пробыли в городе не больше двух дней, когда прибыла вторая команда археологов. Наш руководитель сказал им, что мы оформили все необходимые документы, какие оформляет старатель или ученый, если не хочет, чтобы по облюбованной им территории шастали посторонние. Наши конкуренты ответили, что все это хорошо, но, поскольку планета не картографирована, а звезда не включена в официальные каталоги, они собираются остаться и проводить свои раскопки, что бы мы ни говорили.

Разговор уже пошел на повышенных тонах, и вдруг мы услышали громкий стон. Исходил он из центра города, но, прибыв туда, источника стона мы не обнаружили. Один из наших археологов предположил, что стонал ветер, обдувая самую высокую башню города. Представитель другой группы заявил, что мы слышали шум газа, вырывающегося из какой-то расщелины. Наш человек возразил, что если газ и вырывается, то из наших конкурентов. Телохранители все это время таращились на своих работодателей, гадая, почему они так странно себя ведут, а те уже едва не набрасывались друг на друга.

Остановил их еще один стон, донесшийся с северной окраины. Мы все поспешили туда, но опять же ничего не нашли.

Уже начало смеркаться, и обе стороны решили, что утро вечера мудренее. Моя группа вернулась в свой лагерь на восточной окраине города, наши конкуренты разбили лагерь на западной.

Я долго лежал на койке без сна, задаваясь вопросом, а что я здесь делаю (и стараясь решить, на кого из знакомых девушек я произведу наибольшее впечатление, сказав ей, что в мою честь названы звезды бинарной системы), и тут у меня в голове зазвучал голос:

— Никодемий Мейфлауэр.

Я сел, огляделся, чтобы понять, слышал ли голос еще кто-нибудь, но все археологи мирно похрапывали.

— Никодемий Мейфлауэр, — повторил голос.

— Я здесь, — тихонько ответил я. — Что ты хочешь?

— Боль непереносима.

— Может, тебе принять таблетку, — посоветовал я. — И, между прочим, кто ты и где?

— Я — Несбуданн.

— Уж извини, но твое имя мне ничего не говорит.

— Я — город, — ответил Несбуданн.

— Не понял.

— Ты спрашиваешь, где я, — продолжал Несбуданн. — Вокруг тебя. Я — это устремленные ввысь башни, сверкающая мостовая, светящиеся стены, витые лестницы, автострады, пешеходные дорожки, улицы. Я — дренажная система под твоими ногами, мозаичные панно на стенах церкви, витражи на потолке.

— Хорошо, с этим все ясно. Но с чего ты страдаешь от боли?

— Моими создателями, которые давным-давно покинули меня ради более современных городов на далеких мирах, я наделен даром сочувствия. Я могу улавливать потребности и реагировать на них. Тебе холодно? Я согрею воздух. Ты голоден? Я активирую кухню. Хочется спать? Я притушу свет и включу успокаивающую музыку. — Несбуданн замолчал и до меня донесся почти человеческий вздох. — Но у сочувствия есть недостаток. Твои ученые ненавидят своих конкурентов, те ненавидят их, и всю вторую половину дня и вечер меня бомбардировала эта взаимная ненависть. У меня нет защитных механизмов, чтобы нейтрализовать ее. И я страдаю, ужасно страдаю.

— Сочувствую. — Что еще я мог ответить? — Но чем, по-твоему, я могу тебе помочь?

— За моей северо-западной окраиной есть каньон, который называется Долина грез, — ответил Несбуданн. — Там растут галлюциногенные растения. Найди возможность отвести туда и тех и других до того, как я умру от боли.

— А что случится после того, как они попадут в Долину?

— Они вдохнут аромат этих растений. А потом, поскольку им неведомо само понятие дружбы, возможно, представят себе, что жить друг без друга не могут, и начнут работать вместе, ради общей цели.

— Пожалуй, стоит попробовать, — признал я.

Поднялся, разбудил телохранителей, объяснил им план, предложенный городом. Они согласились, и тогда я, под покровом ночи, отправился в другой лагерь и обо всем договорился с тамошними телохранителями. Наутро под дулом лучевиков и глушаков мы привели обе группы ученых к Долине грез. Сами туда не пошли, но их заставили. И буквально через минуту-другую археологи, которые ненавидели друг друга десятилетиями, уже бросались друг другу на грудь. Они провели там целый день, смеялись, как дети, клялись в вечной преданности.

А вечером, когда мы повели их в город, по пути к центральной площади пять раз начинались драки. Вражда вспыхнула с новой силой.

Вновь раздался стон, только теперь я знал, кто стонет.

— Несбуданн! — крикнул я. — Ты в порядке?

— Ты сделал все, что мог, Никодемий Мейфлауэр, — печально ответил Несбуданн, и на этот раз его услышали все. — Но я больше не могу выносить эту ненависть.

Высочайшая башня города завибрировала и рухнула, распавшись на тысячи кусков.

— Меня построили, чтобы служить вам, — продолжал Несбуданн. — Я любил вас, как собственных, детей, а вы причинили мне вреда больше, чем заклятый враг.

Рухнула еще одна башня, а в двух кварталах от нас начала разваливаться церковь.