Авантюрист

Заложницу-перчатку мы оставили, как и было договорено, на перекрёстке. Попросту надели на сучок — и семипалая ладонь, казалось, приветственно махала нам вслед; мы свою часть договора выполнили. Выполнят ли близнецы?

— Н-но!..

Танталь верила, что с помощью нашего магического трофея ей удастся передать весточку Эгерту Соллю. Я знал, что и теперь, трясясь в карете, она пытается разглядеть в медной рамке лицо полковника. И отчасти достигает успеха: её собственное отражение действительно уплывает в сторону, от этого зрелища делается муторно и желудок поднимается к горлу, но на том дело и кончается, зеркало глядит серым бельмом, и Танталь, обессиленная и злая, откидывается на кожаные подушки.

К полудню я сбавил темп — лошади нужны были нам живыми, а не загнанными. Весенний день длился непривычно долго; когда солнце склонилось к западу, тревога наконец-то отпустила. Близнецы решили на этот раз соблюсти клятву — за нами никто не гнался.

Мы расспросили встречного путника о ближайшей гостинице. Он обнадёжил нас, показав узловатым пальцем куда-то вдаль.

— Сменить тебя? — спросила Танталь.

Я хотел было отказаться — когда выяснилось, что раненая рука моя вопит от боли, а здоровая не в состоянии справиться с вожжами.

Усталые лошади едва переставляли ноги; я забрался в карету, лёг, стараясь не беспокоить раненную руку. Боль не даст мне уснуть. Ноги скоро затекут; может быть, выставить их в окно?..

— Ф-фу… — негромко вздохнула Алана, примостившаяся на сиденье напротив. И убрала со лба влажную прядь волос; я увидел, что у неё на коленях лежит всё то же круглое зеркало.

— Морочишься?

Она кивнула.

— И не выйдет… Зря мы… За этот «магический предмет» и трёх грошей не дадут… в лавке старьёвщика.

Алана пожала плечами: кто, мол, знает. Три гроша-то, может, и дадут…

— Ты спрашивала этих… братцев… не могли бы они снять Приговор? А если бы они соврали, что могут?

— Видно же, когда врут, — вздохнула моя жена, поправляя занавеску. — И потом… я так спросила, для очистки совести. С самого начала было ясно, что…

Она снова пожала плечами. Да, будь братья настоящими магами, мы не ушли бы из замка так просто.

— Дай…

Алана послушно отдала зеркало. Из медной рамы на меня глянул небритый, серый лицом разбойник с недобрым взглядом колючих глаз. Да-а, трактирщик не обрадуется, когда я спрошу его о ночлеге…

— Танталь никогда не забудет, — грустно сказала Алана. — Того, что было. У неё… ты знаешь… она ведь изменила Луару, она таскает на себе вечную вину… Она, мол, такая-сякая…

Да. Чего-то подобного я ожидал.

— Знаешь… Я не верю, что она изменила ПРОСТО ТАК. Должно быть что-то…

— Любовь? — Алана улыбнулась улыбкой мудрого скептика. Как бы желая добавить: «Мальчик, что ты знаешь о любви?»

Я сдержал смех, чтобы она не обиделась.

* * *

Мы с Аланой сладко сопели, свернувшись под одним одеялом; даже во сне жена боялась пошевельнуться, чтобы не задеть мою раненую руку. Вдоволь наплававшись по поверхности сновидения, я наконец-то нырнул вглубь — внезапный стук разбудил меня болезненно, резко, будто впивающаяся в тело верёвка.

— Р-рогатая… судьба…

Я поискал глазами шпагу. Алана уже сидела в постели — с канделябром наперевес.

— Меня не пришиби, — пробормотал я, выбираясь из гущи одеял.

Ну, ночной пришелец, кто бы ты ни был…

Я отодвинул засов и рывком распахнул дверь.

— Я видела Эгерта, — сказала Танталь.

Она была полностью одета; в одной её руке вздрагивала оплывшая свеча, в другой она сжимала трофейное зеркальце.

— Я видела его… он… Я думаю, он меня услышал.

Глава 15

Весна слишком уж торопилась. Она была поспешна, как молодой любовник, она была суетлива; листья выстреливали из почек, трава лезла так неистово, как будто бы снизу, из влажного царства корней, её гнали хлыстом. Неподобающее для этого времени тепло разбудило всех жужжащих и ползающих тварей; в полдень лошади принимались нервно крутить головами и дёргать шкурой на спине. Кучер невнятно напевал под нос — потому что теперь у нас был кучер и мы не бежали сломя голову. Мы путешествовали, как приличные господа, и во время пути можно было дремать на кожаных подушках, глядеть в окно или светски беседовать.

Беседовать было не о чем.

Облей муху мёдом и посыпь мукой — она если не сдохнет немедленно, то поползёт с той же скоростью, с какой продвигаемся теперь мы. Там мост смыло весенним паводком — приходится делать крюк длиной в три дня. Там захромала лошадь, там сломалась ось, там оползень, там дорогу неверно указали, заставив нас плутать пёс знает сколько времени; одно счастье — все пока мы были относительно здоровы, и даже моя раненая рука не загноилась, как я одно время боялся, а зажила.

Кучер напевал, радуясь заработку; кучер искренне считал, что путешествие проходит лучше некуда. Мелкие неприятности — так ведь путь далёкий, как без этого, всё бывает…