Авантюрист

И ругань, такая, что покраснеет и березовый веник.

Удивительно. Странно, как я успел среагировать, но все же успел; нож, отбитый на лету, ушел в сторону и, судя по звуку, глубоко врезался в дерево.

Прижавшись к надстройке, я потерял подвижность. Я растерял и значительную часть сил, но не торчать же вот так, готовой мишенью; я отступал вдоль борта, когда топор, рубивший перед тем канат, устремился мне наперерез.

Он был широк и тяжел, этот топор, его полукруглое лезвие казалось растянутым в улыбке щербатым ртом; меткая рука, не привыкшая промахиваться, крутанула топором в воздухе и пустила в полет, и, грузно проворачиваясь, топор устремился мне в лицо.

Несколько мгновений мне казалось, что мы обязательно встретимся. Что щербатая стальная улыбка найдет меня, даже если для этого топору придется трижды изменить траекторию… Даже если я прыгну за борт… Даже если я…

Удар!

Топор вломился, но не в мой череп, а в борт, ниже уровня воды. Новым свидетелем схватки стал тугой фонтанчик, бьющей в пробоину.

– Прокля-атье!.. – заревели сразу несколько глоток.

Я еще не успел выпрямиться, воздух над моей головой все еще помнил свист пролетающего топора, а на меня уже валилась тяжелая дубина, целящая по ногам; я тяжело подпрыгнул, и в этот момент мое плечо поймало маленькую трезубую «кошку».

И все эти тяжелые, жаждущие крови туши кинулись одновременно, потому что опостылевший противник наконец-то потерял равновесие.

– Ретано!!

Чей это голос?!

Вода растекалась по палубе.

Кто-то напоролся на сталь – прочих это не остановит. Смрад от немытых тел навалился на меня, перебивая запах воды, перебивая запах дыма и крови; тренированное тело все еще вертелось, клинки все еще отражали удары, но пройдет секунда – и я увижу эту палубу перед собственным носом, и в растекающуюся по ней воду добавится моя собственная кровь…

– Именем города!

Те, кто добивал меня, на мгновение пришли в замешательство. Я рванулся; на залитой кровью сцене появилось новое действующее лицо, и как раз в тот момент, когда мне грозил немедленный финал.

Живая могила над моей головой рассыпалась. Я смог подняться на одно колено – и кинжал, и шпага до сих пор были при мне. А значит, и рук у меня по-прежнему две, хоть я не ручаюсь, что в этой свалке мне не оттяпали пятку или ухо…

В драку с решенным уже исходом вклинился некто или, вернее, нечто, бестия с веслом наперевес, и тяжелая лопасть вращалась, как мельничное колесо, все быстрее и быстрее, и кое-кто из головорезов уже попался на ее дороге, кто-то на четвереньках отполз в сторону, а кто-то остался лежать на мокрой, разукрашенной палубе.

– Именем города, вы арестованы!

Из темного угла глянул стеклянный, бессмысленный, висящий на веревочке глаз. Только спустя мгновение я понял, что это всего лишь стекляшка на шее предводителя; в ту же секунду из темноты вырвалось, поймав на грань отблеск фонаря, предназначенное пришельцу стальное жало.

Глухой удар.

Я увидел трехгранный тяжелый кинжал, торчащий из расщепленного весла. А за костяной рукояткой, за вскинутым темным древком – знакомое лицо, все еще красивое лицо, белое лицо Эгерта Солля.

– Ща посмотрим, – сообщил из темного угла невнятный, будто набитый волосами рот.

Мне мучительно трудно было удержаться на ногах. Танталь билась в объятиях озверелого головореза, тот самого, который недавно получил по лицу башмаком. Это зрелище не прибавило мне сил, но хотя бы подстрекнуло к действию.

Я страшно долго поднимал кинжал.

Комедиантки, даже бывшие, умеют сражаться за свою жизнь. Танталь успела вырвать шпильку из волос. Эге, да громиле придется одолжить стеклянный глаз у своего капитана…

Молодчику повезло. Танталь промахнулась, проткнула нападавшему щеку; молодчик взвыл, Танталь ухитрилась вырваться, преследователь настиг ее, прижал к борту…

Мои руки не столь длинны, чтобы тянуться через всю палубу. Лети…

Молодчик захрипел, схватившись за плечо; мой славный кинжал торчал теперь из прорехи в его полотняной куртке. Танталь выскользнула из ослабевших рук и канула в темноту.

– Ни с места! Городская стража!

Топот множества ног по старенькой пристани. Блеск касок, кое-где посверкивают кирасы. Здрасьте, очень вовремя…

На палубу лег длинный луч света. Это Танталь распахнула дверцу, ведущую внутрь надстройки…

Вокруг меня что-то происходило. Кого-то хватали, кто-то сам прыгал за борт; как приятно, когда о тебе все разом забывают…

Волоча ноги, я проковылял к приоткрытой двери и через плечо Танталь заглянул внутрь.

Сено. Старое, свалявшееся, потерявшее запах и цвет, подтопленное прибывающей водой. Гамаки под потолком. В одном из гамаков сладко спит девчонка – лет семнадцати, беленькая, без юбки, в рубахе до колен, с тонкими расцарапанными ногами.

Я перевел взгляд.

В углу, на тряпках, хихикает еще одна. Постарше, в шелковом платьице профессиональной шлюхи, со знаком профессии, вытатуированном между большим и указательным пальцами левой руки.

Я видел, как содрогнулась Танталь.