Авантюрист

Согласно приличиям, сопровождать новобрачную в дом молодого мужа полагалось кому-либо из родственников или домочадцев, в крайнем случае доверенному лицу; Солль, как мне объяснили, не мог ни на день оставить жену. Вот уже три года полковник не покидал города – с тех самых пор, как госпожа Тория перестала выходить из комнаты; Танталь нашла десяток предлогов, чтобы не сопровождать нас, а старая нянька была слишком немощна для долгого путешествия. Таким образом, после недолгого колебания и моих обещаний разбиться в пыль ради блага Аланы жену решено было поручить исключительно заботам мужа. Как то и должно отныне быть.

Солль предоставил нам дорожную карету и расторопного Клова на козлах. Хотел отправить с нами и служанку, но я отговорил его: в моем замке, сказал я небрежно, Алана не будет испытывать недостатка ни в чем. Ни в заботе, ни в любви, ни в слугах; полковник намеревался приставить к нам еще каких-то телохранителей, но я всерьез оскорбился: не знаю, как в роду Соллей, сказал я холодно, а в роду Рекотарсов муж считается достаточной защитой для собственной жены. Я вполне в состоянии доставить Алану до места – войны, слава Небу, не предвидится, а холодная зима еще не наступила.

Солль покусал губы и смирился.

Наша с Аланой свадьба получилась многолюдной и пышной. Весь город спешил принести свои поздравления, увитые цветами гербы – Рекотарсов и Соллей – украшали чуть не каждую площадь, я пил вино и до хрипоты клялся Алане в верности. То есть не самой Алане – а всем, кто оказывался рядом, бургомистру, начальнику стражи, городскому судье, еще кому-то, еще, я очень убедительно клялся, я обещал отдать за Алану жизнь, быть достойным, оправдать, голову положить, лишь бы Алане было хорошо…

Потом все провалилось в темную яму, и я очнулся уже в супружеском ложе, и Алана сладко посапывала рядом, причем я – р-рогатая судьба! – никак не мог вспомнить, было что-то между нами или еще не было…

Теперь мы тряслись в карете по подмерзшим ухабам, и я снова и снова находил на багажной полке мягкий замшевый бок. Приданое. Тяжелый том в замшевом мешочке. Жизнеописание магов древности в исполнении декана Луаяна.

Молодая жена сидела напротив; карета снабжена была жаровней для обогрева, но Алана все равно мерзла, куталась в шаль и молчала. И я никак не мог понять, что стоит за ее молчанием, – обида? Или просто смущение подростка, оказавшегося ни с того ни с сего замужем за симпатичным, но – увы – почти незнакомым человеком? Или моя жена молчалива от природы? Качество для жены отнюдь не лишнее, но порой – сейчас, например, – здорово удручает…

Вспомнить бы, что там было в первую брачную ночь. Неужели я – пусть и пьяный до потери памяти – мог обидеть женщину?!

Я спешил. Дни стояли короткие, гостиницы сменяли одна другую; мы с Аланой ночевали в разных комнатах, как будто бы для ее удобства, а на самом деле я никак не мог решиться. Будучи ее законным мужем, я видел в ней почему-то племянницу, дальнюю родственницу, которую мне поручили доставить с места на место, вот я и везу…

Во всех без исключения гостиницах встречались аппетитные служанки. Как и в старые добрые времена, ни одна из них не умела устоять перед моей улыбкой; я останавливал себя лишь в самый последний момент. Служанки огорчались; удобнее было бы списать мое целомудрие на усталость и не до конца зажившие раны, но в глубине души я прекрасно знал, что останавливает меня темный стыд, тягостное чувство, природу которого я не желал исследовать.

Влюбленная Алана оставалась всего лишь фишкой в моей игре. Дальше так продолжаться не могло, мне немедленно следовало воспитать в себе супружеские чувства – хотя бы для поддержания самоуважения. И видит Небо, я старался. Я пытался увидеть женщину в хмуром подростке, желанную женщину, мою жену; ничего не получалось, я фальшиво улыбался, и фальшиво заботился, и вскользь обещал, что скоро, мол, доберемся до дому – и вкусим прелестей жизни, может быть, устроим охоту…

Алана молчала. Я по-братски целовал ее в щечку и спешил оставить в одиночестве.

В одно прекрасное утро – гостиница была скверная, из всех щелей тянуло холодом, я не выспался и чувствовал себя преотвратно – моей жены не оказалось в комнате. Более того – постель, небрежно постланная служанкой, не была смята.

Я не дал волю панике, и правильно сделал, потому что супруга моя обнаружилась почти сразу. Внизу, в пустынном обеденном зале, чадно было от горевших всю ночь свечей; в углу заседала азартная компания – трое плотных мужчин и моя женушка, девчонка Алана, с закушенной губой и веером карт в дрожащих руках.

Я сдержался. Подошел, удерживая на лицу мину благожелательной скуки:

– Дорогая, через полчаса будет светло. Я велел Клову запрягать лошадей… Вы готовы?

Трое картежников переглянулись со странными улыбками. Алана долю секунды изучала карты, а потом подняла взгляд на меня, и я содрогнулся, потому что в ее глазах стояло почти такое же выражение, как в первую нашу встречу, на дороге, в присутствии оравы комедиантов.