Авантюрист

— Я подумал, вам захочется узнать последние новости.

— Вы очень добры.

За окном потемнело, собиралась гроза. Очередная. В палате тоже очень быстро стало темно. Под потолком замигала, включаясь, лампа дневного света, тут же все обесцветив. На окно обрушился ливень, а вскоре прогромыхал гром. Гость сделал жест мокрой шляпой в сторону гипсовой повязки.

— Сильно мешает?

— Как будто в постель положили пушку. — Она улыбнулась. — Ничего, это переносимо.

— Хорошо. Я говорил с доктором Сингхом, вам придется задержаться в Катманду по крайней мере на месяц.

— Я знаю.

— В этом году не повезло с погодой, — продолжил Барбер. — А вообще летом в горах пурга не редкость. Здесь, знаете ли, каждый год кто-нибудь гибнет. Я имею в виду из наших.

Ребекка кивнула.

— Мне повезло.

— Это верно. Мне звонили ваши родители. Они очень беспокоятся. Ваш отец прислал это. Пришло сегодня утром с дипломатической почтой.

— Спасибо. — Она положила тяжелый пухлый конверт на столик рядом с пакетом.

Франклин Барбер изучающе смотрел на Ребекку. Сенатор Кэри был большим человеком, а вообще-то привычки навещать каждого американского туриста, заболевшего в Катманду, у Барбера не было.

— Первое, что хотелось бы сделать, — проговорил он, — так это сегодня или в крайнем случае завтра перевести вас в международную клинику в Наксале.

— Я довольна тем, как меня лечат здесь, — сказала она.

Он не скрывал удивления.

— Но ведь там американские врачи. И условия намного лучше. Разве вы не видите, какая это примитивная больница? В конце концов, окружение у вас там будет соответствующее. Я имею в виду пациентов. Кстати, сейчас почти все сплошь альпинисты. С обморожениями, с переломанными костями, с переохлаждением организма.

Для Ребекки все это было не так уж привлекательно, как со всей очевидностью казалось Барберу. Желания общаться с богачами, купившими по каталогу восхождение на Аппапуну или Эверест, совершенно не было.

— Я обдумаю ваше предложение, — ответила она. — Спасибо.

— В тот же день, когда вы сюда поступили, вас осмотрел наш врач из посольства. Вы, наверное, этого не помните. Он сказал мне, что Сингх в основном все сделал правильно.

— Доктор Сингх хороший врач, — сказала она. Выражение «в основном» ей не понравилось.

Лампа замигала и постепенно погасла. Палата погрузилась в темноту. От оглушительного удара грома зазвенели оконные стекла. Ребекка услышала в темноте голос Барбера:

— Доктор Кэри, сегодня я буду разговаривать с вашим отцом. Могу я сказать ему, что у вас все в порядке? Что вы довольны лечением?

Это было очень похоже на ее отца, избегать прямого контакта, а действовать, например, через сотрудников посольства.

— Да, — ответила она. — Вы вполне можете так и сказать. Спасибо, что пришли меня навестить.

— Нет проблем. — Барбер поднялся и в полумраке нащупал ее руку, чтобы попрощаться.

Сан-Франциско

Майкл Флорио сидел неподвижный, как скала. Это в равной степени могло указывать как на глубочайшую апатию, так и на столь же интенсивное внутреннее напряжение. Проблема состояла в том, что детектив Бианчи не могла сейчас решить, на что именно. Да и никто, наверное, не смог бы наверняка определить, что там творится под броней, какую надел на себя этот человек.

Уж слишком много было противоречий. Например, то, что он одет во все черное, совершенно не обязательно означало траур. Друзья утверждали, что он набожный католик — это, несомненно, свидетельство в пользу траура, — а враги, напротив, характеризуют Флорио как человека глубоко порочного, испорченного и развращенного, приверженного к наркотикам и алкоголю (по крайней мере в прошлом). Если прислушаться к этому, то тогда это вовсе не траур, а просто черпая меланхолия. Глаза скрыты под дорогими темными очками. Зачем? Чтобы спрятать опухшие от слез глаза или просто спрятать? Черные стекла устремлены на лица сидящих перед ним детективов.

Карла Бианчи оперлась о подоконник, стоя спиной к свету. Ее напарник Эл Рейган сидел за столом, загроможденным бумагами. Напротив разместился Майкл Флорио, а рядом — его адвокат Пол Филиппи, имевший репутацию искусного пройдохи. Для четверых маленькая комната дознаний была несколько тесновата. Рассчитана явно не на клаустрофобов.