Авантюристка. Возлюбленная из будущего

– Тихо, тихо. Слушайте меня внимательно. Позволить вам рожать вот от этого я не могу, давно об этом говорил. Завтра он не будет ничего помнить, а вы скажете, что провели бурную ночь, и постараетесь больше Шарля к себе не подпускать. Скажете, что беременны. Если, конечно, не желаете стать его супругой в действительности.

– Вот еще!

– Договорились. Вы хоть чуть скучали обо мне?

– Если бы вы знали, что я пережила!

– Это не ответ. Я спросил о том, ждали вы меня или нет.

– Ждала…

– Попробую поверить.

Ночь действительно была бурной и волшебной. Конечно, не такой, как раньше, все же мы в спальне не одни, но все равно…

Оставляя меня в спальне с мужем, Арман ревниво отодвинул подальше от спящего Шарля:

– Вам кровати мало, что ли?

Я тихонько рассмеялась.

До самого рассвета лежала, вспоминая объятья… чьи? Кем Арман мне теперь приходится? Раньше вроде был мужем, но теперь муж сладко похрапывал рядом.

И вдруг меня пронзило понимание: Шарль спит почти одетым, рубашка ладно, но то, что ниже пояса, должно быть хоть отчасти обнажено, иначе не поверит в свои ночные подвиги. Стараясь не делать резких движений, чтобы не проснулся и не потребовал продолжения банкета, осторожно развязала гульфик и высвободила предмет мужской гордости. Не удержалась, чтобы не посмотреть.

Так себе… ничего героического. У Аполлонов в галерее после моих ночных трудов в качестве скульптора получилось куда больше…

Спала недолго, но проснулась первой и постаралась одеться, чтобы супругу не пришло в голову ничего героического. Меньше обнаженного тела – меньше соблазна. Проснувшемуся Шарлю капризно выговорила, что так не поступают, мол, налетел, как орел, а потом сразу заснул, забыв обо мне.

Бедолага подозрительно оглядел себя, потом меня… У меня был вид довольной кошечки, ну откуда же Шарлю знать, что это вовсе не его заслуга? Герцог смутился:

– Я ничего не помню…

– Вот и я твержу это же. Вам не пора в свою спальню, чтобы не давать повода слугам переглядываться?

Муж отправился к себе, но едва я успела вздохнуть с облегчением и поднести к губам чашку с горячим шоколадом, как услышала звериный рык из галереи.

О, боже, я же совсем забыла о гипсовых «украшениях» двух Аполлонов! Понятно, что Шарль их обнаружил. Теперь главное не расхохотаться.

Я выскочила в галерею с ответным воплем:

– Что случилось?!

Мой супруг стоял, схватившись за сердце одной рукой, а второй тыча в гигантские фаллосы скульптур. В темноте я явно перестаралась, члены получились гигантскими.

– Герцог, что это?

Он топал ногами и кричал:

– Кто это сделал?! Кто, я спрашиваю?!

А что, если затопать в ответ и заорать, что я? Нет, я уже однажды устроила танцевальный раут перед супругом, за что поплатилась пребыванием в монастыре. Потерплю…

Он метнулся куда-то в свои покои, а я поспешила к себе, а потом вниз, потому что приехала маркиза де Рошешуар, которая еще не стала фавориткой короля, а потому вела себя довольно демократично, если так можно вообще назвать поведение придворной дамы. Я похвалила себя за точный расчет, лучше маркизы мало кто сумеет донести до двора странности в поведении моего супруга, который снова бушевал в галерее.

Я вовсе не дружила с прекрасной Атенаис, будущей Монтеспан, но сейчас была искренне рада ей, а потому расцеловалась от души. Вернее, это были легкие прикосновения щек и чмоки в воздухе. Никто не обнимался и не целовался по-настоящему, все помнили о пудре и кремах, о помаде и мушках.

– Ах, дорогая маркиза, как я рада вас видеть!

Маркиза, услышав какой-то странный шум, напряглась:

– Вы затеяли ремонт во дворце?

Я тоже прислушалась. Так, кажется, мой супруг портит результаты моего ночного творчества.

– Н-нет, ремонта нет. Это в галерее…

Я жестом пригласила Атенаис с собой. В галерее Шарль молотком отбивал фаллос уже у второго Аполлона. Быстро он справился. Впрочем, гипс не мрамор, разрушается легко.

– Что делает герцог?! – в ужасе пролепетала маркиза.

Я изобразила смущение:

– Пойдемте отсюда. Герцог не выносит вида обнаженного тела, даже если оно из мрамора. Теперь ему мешают… ну, вы понимаете что…

Мы поспешили прочь, вслед неслись удары молотка по мрамору, Шарль решил не останавливаться на том, что добавила я, а отсечь смущающие его детали целиком.

– И… часто он так?! – глаза прекрасной Атенаис просто вылезли на лоб.

Я развела руками:

– Что я могу поделать?

Через пару часов после поспешного отъезда маркизы из нашего дома (она вдруг вспомнила о срочной необходимости посетить… я не стала уточнять кого именно) при дворе разнеслась сплетня о сумасшедшем поведении герцога Мазарини, который молотком отбивал причинные места у скульптур.

Первой отреагировала моя собственная сестрица. Олимпия примчалась к нам с требованием доказать или опровергнуть слух. Я пожала плечами:

– Что я должна доказывать или опровергать? Если у вас есть желание – осмотрите скульптуры сами… Я в галерею не заходила.