Авантюристы

Первым движением Фаины было заявить, что она готова отказаться от удовольствия навестить тетку, чтобы только избежать неприятности путешествовать с такой несимпатичной особой, как эта чужеземка; но сдержала себя и заявила, что поедет, с кем будет угодно ее величеству.

— Тебе, кажется, не нравится? — спросила с улыбкой государыня.

— Правда, ваше величество, — с обычною резкою откровенностью ответила Фаина.

— Любопытничала верно и расспрашивала о том, что ей не следует знать?

— Со мною она не любопытничает, ваше величество: я умела бы ответить ей.

— Да, но другие не так сдержанны, как ты, и ей без сомнения удалось разузнать то, зачем ее прислали сюда. Ни ловкости, ни ума от нее отнять нельзя, и мы с удовольствием воспользовались бы ее талантами, если бы она захотела служить нам. Но, прежде чем ей делать какие бы то ни было предложения, надо узнать, как она отнесется к ним, — прибавила государыня, как бы про себя.

А камер-фрейлина стояла перед нею, опустив глаза и ничем не проявляя готовности исполнить ее желание.

Царица, помолчав немного, продолжала:

— Я этих авантюристок хорошо знаю и никогда их недолюбливала, но к сожалению в дипломатии без них обойтись невозможно и волей-неволей приходится не только знаться с ними, но и ласкать тех из них, которых только лаской можно расположить к себе. Эта Дюванель из таких. С нею подарками не рассчитаешься. Она очень горда. И к тому же в Париже ей доверяют, — нам это известно из верных источников. Ее нельзя ставить на одну доску с такою личностью, как Каравакша например, которая поступила в младшие горничные во дворец, чтобы выведать государственные тайны. Но тогда и время было другое. Я таких личностей, как Каравакша и даже как кавалер д'Эон, близко к себе не подпускала, а девицу Дюванель, не взирая на ее хорошее воспитание и порядочность, приглашаю во дворец тогда только, когда он полон народа. Она до сих пор приватной аудиенции от меня не могла добиться и не добьется, пока я не узнаю: хочет ли она служить нам, или нет? Вот, что мне хотелось бы, чтобы вы узнали от нее, Чарушина, — прибавила она, устремляя пристальный взгляд на свою слушательницу. — И тебе для этого стоит только преодолеть антипатию к ней и осторожно навести ее на откровенность. Это — не приказание, а просьба, — продолжала она, замечая усиливающуюся угрюмость своей камер-фрейлины.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы исполнить желание вашего величества, — сдержанно ответила Фаина.

— Я в этом не сомневаюсь. Ты с нею скучать не будешь. Где только она не была и кого из знаменитых людей в Европе не знает! А как она хорошо рассказывает! К довершению всего она правдива. Ее невозможно упрекнуть не только в выдумках, но даже и в преувеличении, и беспристрастию ее в оценке событий и людей надо только дивиться. Признаюсь, все это очень трудно согласовать с ее положением тайного агента, соглядатая или шпиона, тем не менее нельзя не согласиться, что в общем она производит впечатление весьма почтенной личности. А как она любознательна! Я уверена, что она придет в восторг от предложения осмотреть монастырь преподобного Саввы.

Императрица не ошиблась. На другой день загадочная личность, успевшая в самое короткое время расположить к себе весь двор и заслужить внимание государыни, не прибегая для этого ни к лести, ни к подкупу, ни к пронырству, как другие авантюристы, стучалась в дверь комнаты, занимаемой Фаиной во дворце, и, когда ее попросили войти, заявила, что пришла поблагодарить госпожу Чарушину за дозволение сопутствовать ей в монастырь, о котором она слышала так много интересного, что была бы в отчаянии, если бы ей пришлось покинуть Россию, не побывав в нем.

— Я намеревалась съездить туда осенью или даже зимою, если бы это путешествие невозможно было совершить раньше, — прибавила она.

«Так ты рассчитываешь долго еще оставаться у нас!» — подумала Фаина.

Это открытие подействовало на нее неприятно. Тем не менее она вежливо ответила, что с удовольствием исполнит желание императрицы и сочтет за честь служить провожатой особе, интересующейся русскими святынями.

На следующий день, чуть свет, Фаина с госпожою Дюванель засветло въехали на двор усадьбы, где среди старого сада стоял дом, в котором любимица покойной императрицы Елизаветы Петровны коротала дни в молитве и хозяйственных хлопотах.

— Это кто же с тобою пожаловал? Что за Дюванельша такая? Про такую не слыхивала! — спросила Марфа Андреевна у племянницы, когда незнакомка ушла в комнату, чтобы отдохнуть и привести себя в порядок перед ужином.

Фаина объяснила кто такая госпожа Дюванель и как случилось, что они приехали вместе.