Авантюристы

— Все видал! — беззаботно продолжал показания Митька. — Видал, как ихний Ифстафий лошадев наших из конюшни выводил.

Митька, преданно моргая, смотрел в глаза хозяина, и весь вид его говорил, что он ожидает благодарности.

— Дык, я смотрю, зачем он энто… лошадок… а опосля думаю, знамо, их дело господское…

Сергей почти с умилением посмотрел на идиота. Этот человек был рожден для оплеух. Нарышкин глубоко вздохнул, сдержался и, больше ни о чем никого не спрашивая, вышел вон.

— Чертовщина какая-то, клад исчез, удрали гости, лошадей наших, у вояки выигранных, тоже след простыл… Что же здесь творится? Голова идет кругом!

«… Финал гремит, пустеет зала;
Шумя, торопится разъезд,
Толпа на площадь побежала
При блеске фонарей и звезд»,

— почему-то пронеслось в его возбужденном мозгу.

«Чьи это стихи? Кажется, Пушкина, или нет? Что все-таки происходит?», — спрашивал себя Сергей и не находил ответа. Он прошел в кабинет и тяжело опустился в кресло. Следом, горестно вздыхая и пошатываясь, приплелся Степан. Нарышкин высыпал жемчуг из рукавицы в стоявшую на столе вазу. Оба некоторое время молча рассматривали перламутровые, идеальной формы бусины.

— Что делать-то станем? — нарушил молчание Степан.

— Должно быть какое-то объяснение всему этому, — не отводя взгляда от жемчуга, сказал Сергей. — Я ничего не понимаю!

— Что тут понимать, — буркнул Степан, — было добро, да сплыло.

Снова помолчали.

Дом постепенно пробуждался ото сна. Хлопали двери. Слышалось суетливое топанье босых ног. С кухни потянулся привычный запах чего-то пригорелого. Раздалось громкое ржание Танюхи. Голос Терентия сказал кому-то: «Куда прешь, баклан косопузый!». Последовал звук оплеухи.

Объяснение нашлось неожиданно. Внимание Сергея привлек конверт, белеющий на зеленом сукне стола. Нарышкин повертел его в руках. Послание было не запечатано и адресовалось ему. Сергей развернул письмо, пробежал глазами его не очень ровные, но вполне твердые строки и с минуту стоял, будто громом пораженный…

…Письмо было от Левушки.

«Милостивый государь Сергей Валерианович, — писал Трещинский. — Понимая, в каком ты сейчас находишься недоумении, беру на себя смелость кое-что прояснить тебе по старой дружбе. Мне, признаться, больно думать о том, как ты, вероятно, чешешь сейчас свою кудлатую башку, пытаясь найти ответы на вопросы, кои подбросила тебе в последнее время фортуна. Что ж, mon ami, я готов поделиться с тобой ответами, хоть ты, верно, того не заслуживаешь. История с кладом довольно запутана и уходит корнями в весьма далекие времена. За недостатком времени я не стану описывать тебе все его перипетии. Как бы там не было, но во времена, называемые „Литовским разорением“, один из моих предков, находясь в составе отряда польских гусар, вывез часть сокровищ Московского Кремля, чтобы доставить их своему королю Сигизмунду. Однако в пути отряд был перебит шайкой лихих людей, коих в те времена на дорогах было предостаточно. Мой предок чудом остался жив, благодаря своим познаниям во врачевании. Он прижился в шайке и даже смог заручиться доверием атамана. Он смог убедить татей не прикасаться к той части клада, в поисках которой он и приехал в Московию…»

— Вот что значит «заклятье знахаря»! — пробормотал Сергей, не отрываясь от письма.

«… Он также сумел составить кладовую запись, разузнать место тайника и переправить эти сведения близким родственникам в Краков. Спустя много лет бумаги эти попали ко мне. Полагаю, тебе известен конец шайки, а также история о том, как кладом завладел твой управляющий. Историю моего обогащения я, помнится, тебе изложил. Правда, кажется, забыл упомянуть, что старик Калиновский, мой родственник, отписал мне одно из своих имений — оно как раз по соседству с твоей усадьбой. Проку от сих владений, разумеется, никакого, но зато ты, милый друг, был у нас под присмотром. Как ты сам уже, должно быть, догадываешься, встреча наша в Петербурге была не случайной. Мне забавно было посмотреть на своего приятеля, у которого под боком богатства запрятаны, а он, дурень, об этом и не ведает. Я не знал точное место нахождения клада. Знал только, что из твоего имения сокровище уйти не могло. Людишки мои, пытаясь выведать это у твоего управляющего, немного переусердствовали. Прости, я не сторонник крайних мер. Про то, что карта находится у этого плута Степана, я узнал слишком поздно. Мы его, признаться, упустили из виду, однако я догадался, куда он побежит. В Петербурге за твоим домом следили, ждали. Не вмешайся ты в драку и не выручи этого дурня с его прелестной дочуркой, пожалуй, о кладе тебе ничего не стало бы известно. Однако ты попался на крючок. Согласись, что истории о скрытых сокровищах чертовски притягательны.