Авантюристы гражданской войны: историческое расследование

Ленинский приказ удалось осуществить большевикам Симбирска. Глава губкома партии большевиков Иосиф Верейкис разработал план ареста Муравьева на заседании губернского исполкома Советов. Для этого из Москвы прибыл особый отряд ЧК, бронеотряд и латышские стрелки, которые были размещены в здании исполкома Советов и вокруг него, в засаде.

Появившись на заседании исполкома, Муравьев повел себя как хозяин положения, требуя отдать всю власть в губернии левым эсерам. На заседании исполкома Советов фракция большевиков высказалась о Муравьеве как об «авантюристе и шулере». Фракция левых эсеров поддержала мятежника.

Во время перерыва заседания из засады вышли чекисты и красногвардейцы, объявив об аресте Муравьева. О том, что произошло дальше, очевидцы утверждали разное. Одни говорили, что Муравьев застрелился, видя безвыходность своего положения, другие уверяли, что он погиб в перестрелке, которую сам начал, выхватив из кармана браунинг. [63]

На следующий день «Известия» сообщили, что предатель Муравьев покончил с собой после неудачи своей авантюры. Муравьев готов был на многое — свергнуть большевиков или пойти революционной войной на Европу, помириться с вчерашними врагами «белочехами» или предать бывших соратников из окружения Керенского или Ленина. Он не был только готов реально оценивать обстановку и играть «долгую партию». Его кредо — «все и сейчас» — подвело его к той двери в Симбирске, распахнув которую он увидел перед собою блеснувшие штыки, направленные в его грудь.

Бандитка Маруся

Как звали демона, который вложил в ее руки браунинг, а в ее головку идеи мессианства, уравнительства и беспощадной, кровавой борьбы за свободу? Мария, 1885 года рождения, дочь штабс-капитана Григория Никифорова, который прославился в последней Русско-турецкой войне, стала самой известной «бандиткой» гражданской войны... Ей было шестнадцать, когда она без памяти влюбилась в проходимца и, бросив гимназию и мать-вдову, ушла из дома. Этот любитель приключений, имя которого осталось неизвестным, очень скоро покинул ее.

Мария растворилась в новой для нее взрослой жизни, с удивлением и негодованием познавая ее трудности, лишения, нищету, унижения. Из «золотой клетки» родительского дома она оказалась выброшенной на самое дно городских трущоб Александровска (Запорожья) и Екатеринослава (Днепропетровска). Приходилось работать нянькой, торговкой, мойщицей посуды на водочном заводе.

В восемнадцать лет Мария сошлась с боевиками из партии социалистов-революционеров, которые обещали «светлое завтра» путем выборочного кровопускания. Но даже эсеры были недостаточно революционными для Маруси.

В 1904 году она встретилась с молодым человеком, который поразил ее уверенностью в своей «разрушительной силе». Окружающие звали его «Дядя Ваня», а на самом деле он был Николай Музель, чех по происхождению и анархист по убеждениям. У «Дяди Вани» были бомба, пистолет и множество политических книг, которые он охотно раздавал знакомым. Из этих книг и узнала Маруся, что [65] единственный путь честного человека — смертельный бой против собственников, ибо собственность — это всегда кража.

Анархизм привлек Марусю ощущением безграничной свободы мечты и возможностью творить новый мир с помощью героических поступков. Она любила рисковать, ощущать близость смерти и чувствовать власть над своими жертвами. В 1905 году она стала анархистской-террористской. Первое ее дело — нападение на кассу завода сельскохозяйственных машин в Александровске. В тот раз не удалось обойтись без жертв — были убиты сторож и главный кассир, захвачено 17 тысяч рублей.

Таинственный мир анархистов, мир, полный опасностей и революционной фразы, притягивал ее. В этом полуфантастическом мире «падших ангелов», «богочеловеков», «творцов истории» легче было избавиться от тоски обыденной жизни, самоутвердиться и заставить себя уважать, фанатически уверовать в собственное великое предназначение.

Некоторым женщинам, которые искали в революционной деятельности выход сублимации, была свойственна ставка на насилие, как на самодовлеющую ценность. Вспомним «великих террористок» — Софью Перовскую, Веру Фигнер, Марию Спиридонову... А садистка одесского ЧК — Елена Гребенюкова, она же «Дора» — дочь генерала, ставшая палачом для многих «белых» офицеров... По заключениям белогвардейского следствия, на ее счету четыреста замученных и убитых.

В добровольческой армии также существовали дамы воительницы и палачи. О них писал Амфитеатров-сын: «Очевидцы говорили мне, что нестерпимо жутко было видеть, как к толпе испуганных пленников подскакивала молодая девушка и, не слезая с седла, на выбор убивала одного за другим. И самым страшным в эти минуты было ее лицо: совершенно каменное, спокойное, с холодными грозными глазами». Возможно, такое впечатление производила и Маруся...