Авантюристы. Морские бродяги. Золотая Кастилия

Торги тем временем продолжались. Все работники были проданы, кроме одного, который стоял в эту минуту на помосте возле агента компании, исполнявшего роль аукциониста. Ему было поручено восхвалять достоинства человеческого товара, выставленного на продажу. Последний работник был малый небольшого роста, коренастый, крепкого сложения, лет двадцати шести, с жесткими, решительными чертами умного лица. Его серые глаза светились отвагой и весельем.

– Жан-Франсуа Но, родившийся в провинции Пуату, в местечке Сабль-д’Олоне, – начал агент компании, – двадцати пяти лет, сильный и здоровый матрос. Сорок экю за Олоне, сорок экю за три года, господа!

– Тот, кто меня купит, не прогадает, – сказал Жан-Франсуа Но.

– Сорок экю, – продолжал агент, – сорок экю, господа!

Монбар обратился к работнику:

– Негодяй! Ты матрос, и, вместо того чтобы присоединиться к нам, ты продал себя? Какое ничтожество!

Олоне засмеялся:

– Вы не понимаете! Я продал себя потому, что это было необходимо. Для того, чтобы моя мать могла сводить концы с концами во время моего отсутствия.

– Как это?

– Что вам за дело? Вы пока что не мой господин, а если даже и станете им, то я не буду обязан отчитываться вам о своих делах.

– Да ты смельчак, как я посмотрю.

– Мне самому так кажется. И я хочу сделаться таким же флибустьером, как и все вы, но для этого мне еще нужно поучиться ремеслу.

– Сорок экю! – вскричал агент.

Монбар внимательно рассматривал работника, который слегка присмирел под его взглядом. Оставшись весьма довольным результатами осмотра, Монбар обернулся к агенту:

– Хватит кричать! Я покупаю этого человека.

– Олоне присужден Монбару Губителю за сорок экю, – провозгласил агент.

– Вот деньги. – Флибустьер бросил на стол горсть серебра. – Пойдем, – приказал он Олоне, – теперь ты мой работник.

Тот спрыгнул с помоста и с радостным видом подбежал к Монбару.

– Так это вы Монбар Губитель? – с любопытством спросил он.

– Ты, кажется, меня допрашиваешь, – рассмеялся флибустьер, – однако твой вопрос кажется мне вполне естественным, и на этот раз я тебе отвечу: да, это я.

– Раз так, я благодарю, что вы купили меня, Монбар! С вами я наверняка быстро стану знаменитым.

По знаку своего нового господина он почтительно стал позади него.

Начиналась самая увлекательная для авантюристов часть торгов – продажа женщин. Несчастные женщины, по большей части молодые и хорошенькие, дрожа, поднимались на помост и, несмотря на свои усилия держаться с достоинством, краснели и опускали головы от стыда. Слезы текли по их лицам, когда они ловили на себе взгляды распаленных мужчин. Компания имела особенно большие барыши на женщинах, потому что получала их даром, а продавала дорого. Мужчины обычно шли с молотка по цене от тридцати до сорока экю, не более. Женщины же продавались с аукциона за большие деньги. Только губернатор имел право остановить торги, когда цена казалась ему достаточной.

Женщин всегда отдавали покупателям под непристойные выкрики и скабрезные шутки. Так приветствовали флибустьеры своих собратьев, которые не боялись пускаться по брачному океану, полному подводных камней.

Красивая Голова, свирепый флибустьер, о котором мы уже говорили, купил, как и намеревался, двух работников взамен двух умерших, по его выражению, от лености, но в действительности от его побоев. Потом, вместо того чтобы вернуться домой, он поручил купленных работников слуге, а сам остался, чтобы поглазеть на продажу женщин. Друзья подшучивали над ним, но он, устремив глаза на помост, только презрительно пожимал плечами и стоял, сложив руки на дуле своего длинного ружья.

Место на помосте заняла молодая женщина, нежная, стройная, почти ребенок, с белокурыми кудрявыми волосами, падавшими на ее белые худощавые плечи. Гладкий лоб, большие голубые глаза, наполненные слезами, свежие щеки, крошечный ротик делали ее еще моложе, нежели она была в действительности. Ей было восемнадцать лет. Тонкий и гибкий стан, кроткий вид – словом, все в ее восхитительной наружности имело обольстительное очарование, составлявшее полный контраст с решительными и пошлыми ухватками женщин, появлявшихся на помосте до и после нее.

– Луиза, родившаяся на Монмартре, восемнадцати лет. Кто берет ее в жены на три года за пятнадцать экю? – В голосе агента компании слышалась насмешка.

Бедная девушка закрыла лицо руками и заплакала.

– Двадцать экю за Луизу! – сказал какой-то авантюрист, подходя к помосту.

– Двадцать пять, – немедленно откликнулся другой.

– Велите ей поднять голову, чтобы лицо было видно! – грубо закричал третий.

– Ну, малютка, не упрямься, – сказал агент, заставляя Луизу отнять руки от лица, – дай посмотреть на себя, это для твоей же пользы, черт побери! Двадцать пять экю!

– Пятьдесят! – внезапно произнес Красивая Голова со своего места.

Взоры всех устремились на него. До сих пор Красивая Голова выказывал глубокое пренебрежение к женщинам.

– Шестьдесят! – закричал один авантюрист, который вовсе не собирался покупать эту девушку, а только хотел подзадорить своего товарища.

– Семьдесят! – сказал другой с тем же намерением.