Авантюристы Просвещения: «Те, кто поправляет фортуну»

Прочла ли императрица книгу? В Национальной (бывшей Публичной) библиотеке Санкт-Петербурга хранятся два экземпляра. Первый, без гравюр, изданный в том же 1773 г., принадлежал фавориту Екатерины II А. Д. Ланскому. Второй, посланный Бернарденом де Сен-Пьером (амстердамское издание, с гравюрами) [458], переплетен в красный сафьян, на котором вытиснен двуглавый орел и Георгий Победоносец. В книге разрезана только часть страниц, в первом томе две закладки. Нет никаких оснований считать, что их оставила императрица; тем не менее выделенные места соотносятся с двумя основными темами письма: репутация и свобода. Первая, бумажная закладка лежит на странице 98 (письмо 5): «Как странно, что мы плохо еще знаем наш дом. Тем не менее все мы в Европе жаждем всемирной славы. Богословы, воины, литераторы, художники, монархи усматривают в том высшее счастье». Страница 204 (конец письма 12) заложена тесемкой:

«Досадно, что Философы, которые столь смело восстают на злоупотребления, о рабстве негров вспоминают лишь с улыбкой. Неужели хуже убивать людей, не разделяющих наши убеждения, чем мучить целую нацию, услаждающую нас? Чувствительные дамы, вы плачете на Трагедиях, а то, что служит к увеселению вашему, пропитано слезами и окрашено кровью людей!»

Екатерина II не ответила Бернардену де Сен-Пьеру, ибо, как мы помним, ее беспрестанно «бомбардировали», книгами. Если даже допустить, что императрица запомнила молодого офицера, репутация обаятельного фантазера не могла способствовать тому, что новое сочинение будет принято всерьез. Но тринадцать лет спустя писатель, несмотря ни на что, вновь пробует преподнести свои сочинения Екатерине II, распространять их в России. После того как первое издание «Этюдов о природе» принесло ему за год более десяти тысяч франков, Бернарден получил возможность расплатиться с долгами, и в 1786 г. он возобновил переписку с Луи Дювалем и князем Долгоруким. В письме к ювелиру от 7 января 1786 г. он осведомлялся о дипломате, о генералах де Боске и де Вильбуа, обещал вернуть деньги и прислать свою книгу: «Я бы осмелился преподнести экземпляр Ее Императорскому Величеству, но боюсь, что этот знак уважения не доставит ей удовольствия, ибо, переслав ей в 1773 г. экземпляр моего „Путешествия на Иль-де-Франс“ через г-на Неккера, тогда банкира, я не был удостоен ответом, что меня премного огорчило» [459].

И все-таки в письме от 3 марта 1786 г. Бернарден, вероятно, попросил у князя Долгорукого протекции, ибо в ответном послании от 4 апреля дипломат ему отказал. «Я вынужден сказать вам, что императрица не любит, когда ей адресуют сочинения, — объяснил посол. — Нам даже запрещено ей их посылать. Именно поэтому она вам и не ответила: я знаю только одного человека в Париже, которому доверено посылать ей то, что он сочтет заслуживающим внимания; если вы сможете с ним познакомиться, то, наверное, добьетесь успеха. Только пусть все останется между нами, прошу вас на меня не ссылаться, я не хочу быть скомпрометированным. Это имело бы для меня серьезные последствия, тогда как я действую исключительно в ваших интересах, доверяя вашему образу мыслей. Этот человек — г-н Гримм. Его имя вам, разумеется, известно. Ваше „Путешествие на Иль-де-Франс“ доставило мне премного удовольствия тем, как оно написано, и потому я с нетерпением жду обещанного вами сочинения» [460].

Думается, князь Долгорукий ничего не преувеличил, желая смягчить отказ. Когда в 1776 г. русский посол в Париже князь И. С. Барятинский начал во множестве пересылать в Петербург дары французских сочинителей, Екатерина II через вице-канцлера И. А. Остермана велела ему впредь адресовать авторов к С. Г. Домашневу, директору Академии наук, который оценит достоинство книг и определит, заслуживают ли они монаршего внимания [461].

Но Бернардену, видимо, не хотелось обращаться к Гримму, которого его литературный наставник Руссо считал своим заклятым врагом. Писатель ограничился тем, что расплатился с кредиторами, не упустив случай послать дюжину книг в Россию. «Я охотно воспользуюсь тем, что вы предлагаете взять десять или двенадцать экземпляров моей книги в счет долга. Я надеюсь тем самым сделать ее известной в России, где, за выключением князя Долгорукого, которому я послал три экземпляра, ее никто не знает. Итак, два экземпляра я посылаю вам и вашей супруге […] и еще десять, которые легко сможете продать по 10 ливров штука, по их парижской цене», — пишет он Дювалю 10 июня 1786 г., отправив книги неделей раньше с кораблем «La Dame-Sophie» [462].