Авария, дочь мента (сборник)

Рысьим Глазом назывался десяток крепких рубленых изб, затерянных в глухой тайге. Со двора избы занесло вровень с крышей, а улица между ними, выходящая к реке, была продавлена в глубоком снегу траками вездеходов. Кукурузник сел на лед реки и выкатился на берег, прямо к крайним домам. Петрович остался у самолета распорядиться выгрузкой. Бегун направился к заготконторе, у дверей которой выстроились разноцветные «Бураны» с санями-прицепами и лежали в ожидании хозяев лайки. Рубль плелся следом.

В накуренной до синих сумерек избе было тесно, у дверей толпились охотники в распахнутых волчьих шубах, медвежьих кухлянках, высоких унтах, в необъятных лисьих малахаях, все как один бородатые, дубленые морозным солнцем и ветром, так что и крутоскулые буряты, и эвенки, и русские – все были на одно лицо.

За столом перед ними восседал плутомордый приемщик, он мельком, зажав папиросу в зубах, щуря глаза от дыма, оглядывал шкурки: ость, пух, мездру, прострелы, – называл цену и кидал назад, где на дощатом затоптанном полу громоздились меховые горы: соболя, колонок, горели красным закатным светом лисы-огневки, тускло серебрилась белка, белоснежным сугробом лежал горностай, отливали заиндевелой сталью волки, рядом черные медведи и янтарные рыси.

За вторым столом сидел кассир с ведомостями, брезентовым денежным мешком и автоматом на спинке стула и метал на замызганную столешницу многотысячные «кирпичи».

На гостей никто не обратил внимания. Шкурки сдавал русоволосый малый, стриженный по кругу, под горшок, вынимал из мешков, растряхивал. Приемщик едва глянул на соболя и небрежно бросил в кучу.

– Двадцать тысяч, – он показал малому два раза по десять пальцев. – Двадцать, понял?…

Тот кивнул. Приемщик взял следующую шкуру и почти без остановки кинул за спину.

– Тоже двадцать…

Охотники недовольно загудели.

– Эй, погоди, начальник! – протолкался вперед здоровенный таежник с рваной от виска ко рту щекой. – Откуда двадцать? Ты чо, ослеп? Глаза разуй – чистый баргузин!

– Ты бабки получил, Потехин? – ответил приемщик. – Претензий нет? Ну и иди, гуляй!

– А ты не командуй! Я таких командиров на болту вертел и подкидывал! Ты объясни, почему двадцать всего.

– Не выкунел соболь-то! По осени, должно, бил…

Тут охотники загалдели все разом, придвигаясь к столу:

– Где не выкунел? Бабе своей в койке мозги промывай! Зимний соболь!

– Гляди. – Потехин схватил соболя, показал мягкую белую мездру. – Если не выкунел – в синеву должно отдавать! Каждый год одно и то же! Тут дохнешь в тайге, яйца от мороза звенят, а он приезжает – не выкунел ему! И белка ему не перецвела, и заяц бусый!.. Шуряк мой в Германию ездил – наши соболя висят, так, говорит, нули сосчитать не мог – утомился считать! А тут, значит, двадцать штук деревянных? Нам, значит, и так хватит, хмырям таежным, мы, значит, и за двадцать штук тебя в твою канцелярскую жопу целовать должны? А ты чего стоишь, Еремей, как болт на морозе? – толкнул он хозяина соболей. – Сказать не можешь – вот так покажи! – он сунул под нос приемщику громадный кукиш.

– Что ты на меня-то орешь? – оправдывался приемщик. – Езжай в Букачачу, там права качай! Государственные расценки!

– Здесь государства нет, здесь тайга – закон, медведь – хозяин! Если считать не умеешь – сами посчитаем! – Потехин потянулся к мешку с деньгами.

– Назад! – кассир схватился за автомат.

– Ты свою пукалку-то брось, я тебя вместе с ней переломаю!

– Атас! – испуганно шепнул Рубль. – Сейчас разборка начнется!

– Погоди… – Бегун с интересом наблюдал за сварой. В разгоряченной толпе спокоен был только сам Еремей, глухонемой охотник. Он безучастно ждал, когда прекратится суета вокруг и можно будет сдать остальные шкурки.

– Здорово, мужики! – вошел в контору Петрович. – Чего за шум – за дверью слышно?

– Да снова мудрит, мудрило! – кивнул Потехин на приемщика. – Не выкунел ему соболь!

– Один был невыкуневший, – примирительно сказал тот. – Другие чистые. По сорок беру, – сказал он Еремею. – Вот черт глухой! Сорок, понял? – он четыре раза раскрыл пальцы.

Тот спокойно, с достоинством кивнул, и принялся складывать деньги в освободившийся от шкурок мешок.

– Все, закончили на сегодня, – скомандовал приемщик. – Грузи товар, Петрович!

– А нам чо, до другого самолета здесь жить, чо ли? – возмутились охотники, не успевшие сдать добычу.

– Меньше орать надо было, – злорадно ответил приемщик.

– Не грустите, мужики! – сказал Петрович. – Я вам тут гостей привез, – указал он на Бегуна с Рублем. – Белозерцев ищут.

Все обернулись к ним – видно было, что новые люди тут в диковинку. Даже Еремей оглянулся от стола.

– Белозерцев? – удивился Потехин. – Беляки есть, русаки есть… Лицензию, чо ли, взял? Почем за шкурку дают?

Изба вздрогнула от дружного хохота, так что синие волны табачного дыма заштормили вокруг голой лампы под потолком.