Включились откачные устройства, воду скачивали, и задвижку, с помощью которой можно было открыть проход и понять, есть ли в барботёрах вода, удалось сделать одному из работников станции в очень непростых условиях. Вечером Иван Степанович его торжественно поблагодарил и вручил пакет с тысячей рублей. Он получил на это соответствующее разрешение. Я видел лицо человека, который был, с одной стороны, очень горд, что ему удалось выполнить эту непростую работу в непростых условиях, а с другой стороны, было видно, как он этот пакет с деньгами мял — не как награду: ему от этих денег и отказаться было неудобно, и, в то же время, сама денежная форма награды как-то его не очень радовала, потому что люди в тот момент боролись с аварией, старались выложиться, сделать всё, что можно, не думая ни о каких поощрениях — ни материальных, ни моральных. Все работали единым коллективом, стараясь найти наиболее правильное решение.
В этот период страшно было смотреть на товарища Конвиза. Это главный инженер проекта той станции из Гидропроекта, поэтому он, по-моему, не спал ни минуты — чтобы искать те или иные подходы к различным помещениям, естественно, все время обращались либо к его чертежам, либо просто к его памяти и к его опыту.
Здесь я должен вспомнить много досадных эпизодов, потому что смотришь на чертежи, и по ним, скажем, должен быть свободный коридор. Начинаешь движение по этому коридору — оказывается, коридор перегорожен какой-то стенкой, видимо, возникшей по каким-то инженерным соображениям уже после завершения проекта. Этого не должно было быть в проекте, а она существует, и не отражена ни в каких чертежах. Возникали и обратные ситуации, когда, скажем, в соответствии с чертежами, должна быть глухая стена, а на самом деле, там был дверной проем. С этим мы то же сталкивались.
Особенно трудно приходилось шахтерам, потому что оказалось, что на территории станции в земле было захоронено огромное количество труб и плит, и поэтому, когда они осуществляли свои работы щитовой проходкой или иным способом и рассматривали чертежи подземных коммуникаций, и, казалось, проход для них был свободен, начиная практическую работу, они сплошь и рядом наталкивались на препятствия, никак не отраженные в рабочих чертежах.
Вот этого в огромном количестве встречающегося несоответствия между документальной частью, которая находилась на станции, и фактическим положением дел на различных отметках АЭС и ее подземных сооружений, было много, и все это, конечно, производило впечатление огромного невнимания, огромной неряшливости в ведении такого документального хозяйства, которое должно было точно и на каждый момент времени описывать состояние и строительных конструкций, и проходов, и электрических коммуникаций.
При этом хотелось бы обратить внимание на то обстоятельство, что, хотя такие факты в обыденной жизни, конечно, сильно раздражают, но в тот момент времени действия людей были настолько целеустремленными, настолько каждому хотелось быстрее закончить свой собственный участок работы, что все эти многочисленные факты предшествующей неряшливости как-то не вызывали особого крика, шума, и всё это отступало на второй план, относительно желания как можно быстрее справиться с задачей.
Количество людей, прибывающих на площадку, все время увеличивалось потому, что каждая из групп требовала себе новых помощников, приезжающих либо с приборами, либо с документами, либо с рабочими инструментами, которые требовались для выполнения операции. Это увеличение количества людей требовало и новых способов организации дела, потому что, действительно, уже так просто, глаз в глаз, нельзя было давать каких-то конкретных поручений и ими ограничиться. Поэтому, когда основные проблемы оказались решенными (основными проблемами я называю проблемы ограждения людей от непосредственной опасности и локализацию самой аварии), то встал вопрос о способах управления всеми теми многочисленными коллективами, которые по предложениям Правительственной комиссии и по решению Оперативной группы Политбюро ЦК КПСС прибывали во все возрастающем количестве вместе с техникой на площадку Чернобыльской атомной электростанции.
Нужно было организовать одновременно целый ряд совершенно разнородных по своему содержанию работ. Прежде всего: вести проектирование укрытия, которое потом получило в быту название «саркофаг». Это проектирование должно было происходить одновременно и на самой площадке, и в тех проектных организациях, которые были расположены в различных городах Советского Союза, главным образом, в Москве и в Ленинграде.