Авдеенко Избранные произведения в 2-х томах. Т.2 Повести; рассказы

— Не храбритесь, Валерий Казимирович. — Она говорила тихо, но как-то очень озабоченно, словно была его матерью или по крайней мере старшей сестрой. — Епифан Егорович Сизов заверил меня, что немногие люди вашей профессии переживут эту весну и уедут к благословенным заморским берегам.

— Я не собираюсь к заморским берегам.

— Верите в победу?

— Верю или не верю — какая разница?.. Лишь Россия для меня земля благословенная.

— Вы полагаете, для меня Россия — пустое место?!

— Ваши предки были французами.

Он чувствовал себя уже лучше. Уверенно взял женщину под руку. И они продолжили путь по аллее к морю.

Она шла очень легко, чуть наклонив голову. И он видел улыбку в уголках губ ее и догадывался, что лимонные глаза графини не подвластны грусти.

— Моя прабабка была японкой. Да и у вас, бесстрашный капитан, к русской крови добавлена не только польская, но, может, еще и немецкая, и монгольская. Если историкам придется разбираться в вашем генеалогическом дереве…

Они обратятся к вам за помощью, — перебил Долинский, что очень удивило графиню, заставило остановиться. Посмотреть в лицо спутнику.

— Ну все, — потерянно произнесла она после небольшой паузы, когда они оценивали друг друга взглядами. — У вас на лице, как в библии, написано и будущее, и прошлое. Не отрицайте, вы верите, что ваше мужество и бескорыстие принесут вам известность и признание соотечественников.

Я не думаю об этом.

— Правда была бы вашим счастьем.

— Я не вижу иного счастья, как в спасении отечества.

— И вы собираетесь спасать его, работая в контрразведке?

— Совершенно верно.

— Вас убьют, капитан.

— Так вещал Епифан Егорович Сизов?

Она усмехнулась открыто, и доброта не покинула ее лица, равно как не покинули убежденность, спокойствие.

— Епифан Егорович Сизов со вчерашнего дня мой супруг. Он имеет в швейцарских банках золота на восемь миллионов и еще шестнадцать судов в Средиземном море. Его непроходимое невежество может вызывать улыбку и даже раздражение, но он дальновидный человек, и в этом ему отказать нельзя.

Графиня Анри говорила назидательно и громко, как гувернантка, вдалбливающая премудрости бестолковому воспитаннику. Но Долинский плохо слышал ее, складывая в уме новый кусок романа.

Пусть будет так…

«— Я счастлив за вас, графиня. И прошу не судить строго мою дерзость. Удобно, когда общество имеет одну гарантированную конституцию, но каждый человек живет по своей собственной конституции, которая внутри нас.

— Вы хотите сказать, что наши с вами конституции несовместимы?

— Ваши чуткость и проницательность ничуть не уступают вашей красоте.

— Но есть же еще чувства, не подвластные уму.

— Вот почему я буду бороться до конца. И хочу верить, что, если стану героем, ваша благосклонность и сердечность не оставят меня. А коли погибну — бог нам судья… И то и другое лучше, чем следовать за вами на Лазурный берег и быть стареющим пажем у ваших ног…

— Вы не видели ног, о которых говорите, капитан. Иначе бы не торопились с выводами.

— Охотно верю, графиня. Но счастье, увы, выпадает не каждому».

«С ногами, конечно, перебор, — подумал Долинский. — А впрочем, в стиле времени. Графиня двадцатого года должна говорить именно так. Может, и правда, что год назад в пропахшем рыбой Ростове полуголодная Евгения за небольшое вознаграждение демонстрировала господам офицерам свои прелести. И не только демонстрировала, но иногда позволяла ими пользоваться».

Они вышли к берегу моря, который не был расчищен. Водоросли лежали на камнях, как рыбацкие сети. Коряги и щепы, обглоданные волнами, чернели на берегу.

Голубая дача купца Сизова стояла под горой, близ Сочинского шоссе, недалеко от поселка Лазаревский. Место было редкостным по красоте, сухим, хорошо продуваемым ветрами. Построенная в начале века, за десятилетие до первой мировой войны, дача несомненно являлась свидетельством благополучия и богатства ее владельца.

Долинскому не приходилось раньше слышать фамилию Сизова в ряду крупнейших русских миллионеров. Но ведь сегодня положение с капиталами весьма своеобразно. Размер богатства нынче зависит от того, где были вложены капиталы — в России или за границей. Кто-то потерял все, кто-то много выиграл.

Много ли выиграла графиня Анри? На это может ответить только будущее. Кажется, у купца Сизова нет прямых наследников. Он бездетен. А супруга его лет пять назад отбыла в мир иной. Может статься, что восемь миллионов золота в швейцарских банках и шестнадцать действующих паровых судов очень скоро достанутся молодой графине…

— Счастье выпадает тем, кто за него борется. Это прописная истина, капитан, Но ведь все великие истины уже прописные.

Долинский порадовался. Графиня говорила словно на страницах романа.

— Я согласен с вами, Евгения. Я согласен очень. Я готов бороться за свое счастье. Потому не складываю оружия. Потому утверждаю: за пределами России для меня места нет.

— Если у человека есть деньги, для него найдется место на земном шаре. Но как я догадываюсь, именно в бедности — истоки вашего патриотизма?