Авдотья. Кура-космонавт из поселка Гагарино

– Ты чаво встала-то? А? Ану тикай! Тикай отсюдава! А то щаз за жопку ухвачу! А-ха-ха-ха-ха… – Полкан залился своим привычным кашляющим смехом и Авдотья, неловко улыбаясь, всё так же задумчиво зашагала в противоположную сторону. Думала она по-прежнему о судьбе собачьей и поверить не могла: как так, один всю жизнь три метра мотает, а другой – в космос летает.

Очнулась кура только через три дома от монотонных перегавкиваний закадычных дружбанов Коляна и Серого. Словарный запас у них был еще более скудным, чем у вышеупомянутого Полкана. (Видимо варево Бабдуси все-таки имело свои неоспоримые плюсы).

– Колян! – зеленый забор ржаво скрипнул под нажимом светло-серой морды.

– Чё?

– Колян!

– Та чё?

– Та Колян!

– Та чё?

– Мурка…

– Де?

– Там!

– Чё?

– Колян!..

И так – до бесконечности. Ну, точнее, до сумерек. А потом… уже с легким шепотком:

– Колян!

– Чё?

– Та Колян!

– Та чё?

– Ну Колян!

– А?

– Ёж…

И другие деревенские собаки ничем от них не отличались. Даже клички у них передавались из поколения в поколение вместе с ржавой цепью. И тут вдруг на тебе:

– Полет… нормальный, – прошептала всё еще до конца несобранная кура и переведя взгляд со своих лап на возникшую перед ней стену, так и плюхнулась от неожиданности на нагретый солнцем песок. А потом, закрыв левым крылышком глаза – тяжело и прерывисто дышала, толи от увиденного, толи от пережитого. Но когда она наконец-то пришла в себя, выяснилось, что наваждение никуда-то и не делось, а напротив, – обернулась пресловутой явью.

На Доме культуры была нарисована кура-космонавт!

-3-

– Ничего себе! Значит все-таки бывает…

Авдотья столько раз пробегала мимо этого линялого панно, но ей и в голову не приходило хоть сколько-нибудь его внимательно разглядывать. А тут… на тебе!

– Теперь мне всё! Всё ясно! Теперь я всё знаю!

Чего она не знала, так это того, что эту фреску лет тридцать назад намалевал местный учитель изобразительного искусства: анималист по призванию, алкаш по долгу службы. И, как водится, в ответственный момент не рассчитал дозировку вдохновения, нарисовав космонавта с такою кривою рожей, что Глава лично грозился его поколотить, ежели не исправит на нечто «удобоваримое». Творец же, порой воспринимающий все сказанное ему буквально, исправил чудище на куру:

«Куда ж еще удобоваримее?!»

Так что, вдоволь наглядевшись и весело подпрыгнув, Авдотья быстро побежала обратно, чтобы как можно скорее рассказать скучавшей Машке об увиденном, услышанном, а главное – внезапно осознанном!

– Теперь ты поняла? Они всё это время знали! Знали и скрывали!

– Что?

– Правду! Правду о назначении отех гигантских фабрик!

– Фабрик?

– Ну птице! Птицефабрик! Ты чё, никогда о них не слыхала, что ли? Скажи еще, что по ящику рекламу дурацкую не видела, где огромная кура на шаре летит. Теперь понятно: и куда, и зачем.

– И зачем?

– А затем, что пока мы тут сидим с тобой, в этой глуши, и несемся, почем свет стоит, они там выпускают космонавтов! Ты можешь себе представить?! А я еще думаю, чего это вокруг нашей областной квочкофермы такая таинственность… Кого о ней не спроси – всё глазами молча пучат!