Ave, Caesar! [ Аве, Цезарь!]

Ожидание перемен длилось два года. А потом в дешевой кафешке, куда забежал перекусить в обеденный перерыв, он встретил свою будущую жену. Девушка, присевшая за его столик, была неправдоподобно, фантастически красива. Точеный нос, идеальные дуги тонких темных бровей, а глаза… Василий даже не предполагал, что они бывают такой глубокой, такой интенсивной синевы.

То, что произошло дальше, Василий мог объяснить только своим шоком. Он до сих пор не понимает, какая сила заставила его тогда, в кафе, обратиться к прекрасной незнакомке. Ведь он был уверен, что девушка решительно отошьет его или даже встанет и уйдет. Но она улыбнулась и вступила в разговор…

После того как Лариса согласилась стать его женой, Василий поставил на самолетах крест. Бриллианту, который вложила ему в руку шальная фортуна, требовалась дорогая оправа. Иными словами, красавицу жену нужно было достойно содержать. И Василий с двухлетним опозданием принял предложение институтского друга, затеявшего торговый бизнес. Спустя пять лет, наполненных тяжелой, суетной, нелюбимой работой, он понял, что его брак оказался ошибкой. Наверное, тогда еще не поздно было все поправить — развестись, найти работу по специальности, но дурацкая гордость нашептывала, что мужчина должен нести ответственность за свои поступки, пускай даже ошибочные. И он продолжал тянуть ненавистную лямку, находя утешение в редких вылазках на природу, и, как мог, поддерживал угасающий вкус к жизни.

До тех самых пор, пока не совершил очередную ошибку, которая привела его на этот остров. После нее вкус к жизни отбился окончательно. И это благо — в сложившихся-то обстоятельствах. Достойно уйти из жизни — единственное, что ему осталось. Так какого черта он пытается принять на себя ответственность за эту девочку?

К тому времени как Соня, заспанная и растрепанная, со сбившейся к виску видеокамерой, вылезла из палатки, Василий уже настроился на решительный разговор. Он должен признаться девушке, что в его планы входит умереть как можно скорее. Но она улыбнулась ему так смущенно и радостно, с такой благодарностью и доверчивостью, что у него просто не хватило духу ее разочаровать. Он лишь грубовато попросил Соню поспешить с утренними процедурами, чтобы пораньше добраться до «скалы советов».

— Я еще успею подремать до начала собрания. Там мне будет гораздо комфортнее, — объяснил он. — Во-первых, не нужно следить за временем, во-вторых, открытое пространство практически исключает вероятность того, что к нам незаметно подкрадется киллер.

Но подремать ему так и не удалось. Когда они добрались до шатра, там уже сидели Мадонна и Джокер — бледные, жалкие, с дикими глазами.

— Марго убили, — без предисловий сообщил Джокер. — Перерезали горло ночью, когда она дежурила. Вы не против пойти туда со мной? — спросил он Василия. — Мы прикрыли тело клеенкой, но мне все равно не хочется оставлять ее надолго…

Василий кашлянул и выразительно показал глазами на Соню и Мадонну, имея в виду, что после вчерашнего судебного заседания им нежелательно оставаться наедине. Но Джокер намека не понял.

— Так вы сходите со мной?

— Я бы подождал кого-нибудь еще, — смущенно пробормотал Василий. — Не стоит бросать здесь девушек одних.

Джокер удивленно посмотрел на него.

— Ах да! Второй киллер… Я не подумал. Но… может быть, тогда сходим все вместе? — он умоляюще посмотрел на Мадонну и Соню.

Соня — потрясенная, испуганная — нашла в себе силы кивнуть. Мадонна помотала головой.

— Не пойду. Я уже натерпелась этого ужаса. Идите, коли хотите. Киллера я не боюсь, — и она выложила на стол пистолет.

Они уже подошли к нужной тропе вниз, когда на плато с другой стороны от шатра поднялся Иеремия. Увидев его, Джокер неожиданно передумал.

— Ладно, чего уж там, давайте подождем Жанну.

И они вернулись в шатер.

Жанна поднялась к общему лагерю почти в одиннадцать, и Василий объявил, что они не успеют осмотреть место убийства и вернуться к началу обязательного заседания в двенадцать.

Жанна мысленно выругала себя за неудачно выбранное время появления. Помимо всего прочего, тягостное тоскливое ожидание действовало ей на нервы, хотя, вообще-то, на нервы она никогда не жаловалась. Слабые нервы — удел баловней судьбы, счастливиц, которые не знают более суровых испытаний, чем испорченная прическа. Для тех же, кто находится с судьбой в состоянии непрерывной войны, слабые нервы — непозволительная роскошь.

В разговор никто из пятерых, сидящих за столом, вступать явно не желал. Оставалось только сидеть и гадать, кто из них киллер. Но с тем же успехом можно гадать на кофейной гуще, потому что выражения лиц и позы товарищей по несчастью Жанне ни о чем не говорили. Василий привычно ушел в себя. Мадонна прикорнула, уткнувшись лбом в руки. Иеремия сидел, как истукан, вперив взор в пространство. Джокер, вопреки обыкновению, не улыбался и не пытался острить, но поди пойми, что это означает. Соня, как всегда, испугана и несчастна. Хотя… Нет, пожалуй, не как всегда. Что-то новенькое появилось в этих круглых шоколадных глазках. Как бы понять, что именно?