Ave Caesar! <Дело о римской монете>

Глеб охотно кивнул, хотя и не очень представлял, что такого он должен себе нафантазировать. Но тут в голову пришла спасительная идея. И когда Марина вложила в его руку до боли знакомую пепельницу, Глеб и в самом деле абсолютно ничего не почувствовал. Что было совсем неудивительно, ведь в ту секунду, когда несущий в себе следы сотен чужих прикосновений хрусталь коснулся его кожи, Стольцев во всех деталях представлял себе, каким бы мог быть их с Бестужевой самый первый полноценный поцелуй…

* * *

Лучко и его команда только что вернулись после очередного разгона, устроенного Дедом. Капитан снова и снова перебирал версии. Раздался стук в дверь, и дежурный передал ему очередное письмо из Испании. Должно быть, наконец прислали фотоснимок перстня. Лучко нетерпеливо разорвал конверт, вынул фотографию и осветил ее настольной лампой. Изображение действительно очень напоминало рисунок на виске убитого, вот только надпись была совсем другая:

Sin sangre ni tortura.

Внизу был дан перевод помпезного девиза: «Без крови и мучений». Стало ясно: версию с испанским следом придется отбросить. Но это значит, что у него опять вообще ничего нет! Ни одной ниточки. Да уж, теперь Дед его точно отхолостит. Капитан включил электрочайник и потянулся за банкой меда, тщательно спрятанной от коллег в потайных лабиринтах стола.

16. Химический анализ

Несмотря на то что никаких особых прорывов в деле душителя не произошло, Лучко с самого утра пребывал в приподнятом расположении духа. От вчерашнего уныния не осталось и следа. Как бы там ни было, а руки складывать не стоит. Надо планомерно сужать кольцо вокруг убийцы. И тогда рано или поздно тот совершит ошибку. Обязательно совершит. У капитана впервые появилась слабая и пока ничем не подкрепленная надежда на то, что маньяка они все-таки возьмут. Из благостного расположения духа его вывел звонок Семеныча.

– Виктор, тут такое дело. Пришли последние результаты химического анализа. Представляешь, проба, взятая на виске Грачева, показала наличие следов золота!

Сообщение судмедэксперта настолько поразило капитана, что он какое-то время молча сопел в трубку, силясь переварить новость.

– Золота?

– Представь себе.

– Не понял. То есть парня огрели по башке золотым слитком?

– Не исключено.

Лучко все еще не верил своим ушам. Наконец собравшись с мыслями, он по обыкновению попытался ухватиться хоть за какую-нибудь ниточку.

– Семеныч, а ты мне, поди, и пробу сказать можешь?

– Не могу. След слишком слабый. У меня все. Бывай.

* * *

Утром, придя на кафедру, Глеб, к своему удивлению, узнал, что статья о Фесте для «Википедии» была написана самой малочисленной учебной группой. Более того, путем опроса ему довольно быстро удалось установить, что всю подготовительную работу и сбор материала проделал один человек. Он же и написал текст. Точнее, она. Автора звали Зинаида Беляк.

* * *

Повесив трубку, капитан какое время задумчиво почесывал голову. Золото? Значит, все-таки антиквар? Коллекционер? Ювелир? Но постой-ка, помнится, и Стольцев, и Расторгуев в один голос утверждали, что римские денарии чеканились из серебра, а не из золота. Это дело надо уточнить. Лучко изнутри запер дверь кабинета на ключ и, полностью отгородившись от внешнего мира, снова погрузился в размышления о том, куда их может завести этот неожиданный поворот в расследовании.

* * *

В образовавшееся между второй и третьей парой окно Стольцев снова засел за проверку практических заданий. Перебирая бумаги в портфеле, он среди карточек с тезисами прочитанной накануне лекции неожиданно обнаружил карандашный рисунок. На нем был изображен человек в ковбойской шляпе, с толстенным латинско-русским словарем в одной руке и огромных размеров кнутом в другой. А лицом герой этой весьма лихо исполненной карикатуры походил одновременно и на Стольцева, и на молодого Харрисона Форда в незабвенной роли археолога-авантюриста. На памяти Глеба подобного сравнения удостаивался разве что сам Ди Дженнаро. Лестно, ничего не скажешь.

Рисунок был снабжен подписью «Хлеба и зрелищ!». Причем в слове «Хлеба» первая буква была художественно переправлена на «Г», что в итоге выливалось в незамысловатый комплимент преподавателю – «Глеба и зрелищ!».

Откуда взялся этот листок? Наверное, кто-то из студентов подложил в перерыве. Стольцев улыбнулся и бережно спрятал рисунок поглубже в портфель.

* * *

Вдосталь выспавшись и взбодрившись кофе, Марина Бестужева первым делом подсела к компьютеру. В электронной почте обнаружилось письмо от Цеце:

Маринка!

Я начинаю серьезно беспокоиться. Ты без особых на то оснований дважды за последние две недели манкировала мои приглашения приехать в гости. А между тем, у нас собирались весьма достойные люди. Неженатые, замечу, люди. Если будешь и впредь вести себя как последняя социопатка, насильно сделаю тебя моим анализандом! Смотри у меня!

Чмок-чмок.

Твоя Цеце.

P.S.

А может, встретимся и поболтаем?