Август

История злоключений Юлии Младшей покрыта еще большей завесой таинственности, чем история несчастий ее матери. Основным источником сведений служит нам Тацит, который упоминает о ней дважды. В первый раз речь о Юлии заходит в контексте общих рассуждений о жизни Августа («Анналы», III, 24):

«Фортуна, всегда благоволившая Августу против сторонников республики, в личной жизни сделала его несчастным из-за безобразного поведения его дочери и внучки. Он изгнал обеих из Рима, а их соблазнителей покарал смертью или ссылкой. Широко распространенные провинности, которым люди того и другого пола обязаны своей порочностью, он возвел в ранг святотатства и оскорбления величества, чем нарушил границы, установленные милосердием наших предков, да и свои собственные законы… Децим Силан, который из-за своей связи с внучкой принцепса всего лишь утратил его благорасположение, уверял, что и ему грозили ссылкой; лишь с приходом к власти Тиберия он решился вымолить прощение у сената и принцепса».

Второе упоминание непосредственно касается смерти Юлии, случившейся в 28 году новой эры («Анналы», IV, 71):

«В это же время умерла внучка Августа Юлия. Убедившись, что она повинна в прелюбодеянии, дед покарал ее ссылкой на остров Тримет, что неподалеку от апулийского побережья. Двадцать лет она терпела тяготы изгнания, существуя на подачки Августы, которая, низринув своих пасынков с высот процветания путем тайных интриг и уверившись, что им больше не подняться, стала выказывать им сочувствие».

Оба текста, в которых невооруженным глазом видна враждебность автора к Августу, повторяют уже известный нам сценарий: Юлия Младшая, осужденная, как и ее мать, за супружескую измену, пала жертвой интриг Ливии, фигурирующей здесь под именем Августы, унаследованным ею после смерти Августа. Но Тацит опускает ряд важных фактов, в свете которых вся история выглядит куда более интересной. Действительно, муж Юлии Луций Эмилий Павл был осужден как заговорщик (Светоний, XIX, 1). С другой стороны, Август запретил признавать и воспитывать ребенка, родившегося у Юлии после вынесения приговора (Светоний, LXV, 8). Отказ признать ребенка в принципе означал, что его следует бросить на большой дороге, где он может умереть, а может быть подобран случайным прохожим — мужчиной или женщиной, мечтающими о сыне или дочери, или работорговцем, или профессиональным нищим, или владельцем театра уродов, который его искалечит, и так далее. Никаких сведений о том, что Август согласился подвергнуть младенца такому риску, нет. Более правдоподобно, что он хотел удалить его из семьи и отдать на воспитание каким-нибудь скромным людям. Но это значит, что Август не сомневался в виновности своей внучки. Впрочем, по отношению к любовнику Юлии, то есть предположительному отцу ребенка, он проявил мягкость. В конце концов, Силан — не Антоний, и убивать его было необязательно. Пострадала и дочь Юлии Эмилия Лепида, совсем юной помолвленная с Клавдием: жених отверг ее из-за того, что ее родители оскорбили принцепса [217].

Что касается Эмилия Павла, то нам неизвестно, был ли он казнен или, что вероятнее, сослан. Мы не думаем, что Юлия и ее муж действительно плели заговор против Августа. Скорее всего, они либо организовали «пропагандистскую» кампанию против Тиберия, либо пытались действовать в интересах какого-то другого наследника Августа. Все-таки это выходило за рамки простой обиды, нанесенной принцепсу. Тацит не стал вскрывать политическую подоплеку дела, тем самым представив в искаженном виде реакцию Августа, который, заметим, проявил достаточно милосердия, чтобы не покарать смертью людей, посмевших пойти против его воли. При этом Юлия Младшая, как и ее мать, действительно попирала законы морали, тогда как дед надеялся, что она станет примером их воплощения. В идеальный образ семьи, владевший мыслями Августа, эта картина никак не вписывалась.

Но и это еще не все. К моменту, когда случилась эта история, Юлия Старшая находилась в ссылке уже десять лет. Вместе с ней в изгнание уехала Скрибония, выражая солидарность с дочерью и несогласие с мерой наказания, избранной Августом. Во времена республики Скрибония пользовалась репутацией умной и энергичной женщины, но положения жены принцепса ее лишили. Не исключено, что она не рассталась с надеждой взять у Ливии реванш, для чего вовсю манипулировала своими внуками. Мы не знаем, чем она занималась после развода с Августом и до того момента, когда последовала за дочерью в изгнание, но ее возвращение на политическую сцену в патетическом образе благородной и любящей матери объективно играло на руку сторонникам партии, которую мы рискнем назвать «легитимистской». Эта партия всеми силами пыталась помешать тому, чтобы власть досталась человеку, не являющемуся кровным наследником Августа.