Август 1956 год. Кризис в Северной Корее

Среди главных факторов, которые создали основу для такого поворота к национализму, следует назвать весьма успешную образовательную политику КНДР. Исследователи неоднократно отмечали, что создание современной школьной системы с преподаванием на национальном языке часто является эффективным способом формирования национального самосознания и патриотизма [351]. Поколение корейцев, родившееся после 1945 г., стало первым в истории страны поколением, которое в массовом порядке обучалось на родном языке и получило образование, основанное на идеях национальной идентичности. Если в 1944 г. только 23 % корейских мужчин и всего лишь 5 % женщин имели хоть какое-нибудь формальное образование [352], то уже к середине 1950-х гг. практически все дети школьного возраста посещали, по крайней мере, начальную школу. Учебные программы неизбежно усиливали национальное самосознание. Тема «героической борьбы за независимость» фигурировала в учебниках по истории, языку, другим гуманитарным предметам. В отличие от многих стран Восточной Европы, в которых национальный миф был связан с борьбой против русских завоевателей (Польша, Венгрия), в Корее в роли «коварных иноземцев» выступали японцы и в случае с Северной Кореей, американцы [353]. Тем не менее такой подход, хотя и не направленный прямо против русских и Советского Союза, привел к тому, что впервые в корейской истории множество простых людей получили воспитание, важным элементом которого стал дух национализма. Идеалы нового, «справедливого» и «подлинно корейского» общества, свободного от иностранного угнетения и контроля (и, по возможности, даже от иностранного влияния) не могли не встретить поддержки у бывших крестьян, недавно превратившихся в горожан, у партийных работников низшего звена или военнослужащих.

Северная Корея была далеко не единственной страной, в которой происходили подобные процессы. Ситуация в Пхеньяне во многом напоминала обстановку в других странах «национального сталинизма», к которым относились Румыния, Албания и, отчасти, Северный Вьетнам. По сравнению с другими социалистическими государствами, во всех этих странах был очень высок процент сельского населения, нынешних или недавних крестьян. Ни одна из них до прихода к власти коммунистов не знала демократии (некоторым исключением является Румыния, но и там демократическая традиция была очень слаба), а уровень образования был там очень низким даже по скромным меркам социалистического лагеря.

Рост национализма сопровождался усилением радикальных тенденций в северокорейской внутренней политике. В конце 1958 г. советские дипломаты обратили внимание на изменение формулировок, использовавшихся в северокорейских официальных документах. В декабре того года Ким Ир Сен внезапно объявил, что Северная Корея завершит построение социализма «в течение 4–5 лет». По-видимому, это заявление было сделано под влиянием китайских экспериментов, поскольку Мао тогда тоже внезапно объявил, что социализм в Китае можно построить гораздо быстрее, чем это намечалось изначально. Эти заявления Пхеньяна вызвали скрытое недовольство Советского Союза. С точки зрения советских идеологов, новая позиция Пхеньяна звучала достаточно еретически, поскольку в соответствии с ортодоксальным советским марксизмом-ленинизмом считалось, что переходный период в «странах народной демократии» должен длиться многие годы и даже десятилетия. Особенно это относилось к таким странам, как Северная Корея, которая была достаточно слаборазвитой даже по сравнению с другими «странами народной демократии». Новые программные заявления выражали стремление Пхеньяна ускорить темп социальных и экономических преобразований и сокрушить любое противодействие этому процессу [354]. Для северокорейских лидеров, воспитанных на классических сталинских традициях, это стремление «вперед, к полному социализму» имело особый смысл. Как уже упоминалось, теория «народной демократии» была объективно дискриминационной по отношению к новым социалистическим государствам с их якобы «незрелым» социалистическим обществом, и на деле неявно усиливала представления о советском превосходстве. После 1957 г. такие идеи в Пхеньяне более не приветствовались. Лидеры Северной Кореи добивались равенства со «старшим братом» как в политической реальности, так и в идеологической символике. Руководство КНДР стремилось в кратчайшие сроки перестроить северокорейское общество в соответствии с требованиями ортодоксального ленинизма или, скорее, классического сталинизма, ускорив таким образом переход от отчасти незрелой «народной демократии» к полноценному «социалистическому обществу». Можно предположить, что это стремление отчасти возникло под влиянием перемен в Китае, где как раз тогда побеждал маоистский радикализм.