Август, 1956 год. Кризис в Северной Корее

Стремительному развитию культа партизан и Ким Ир Сена способствовал выход первого тома «Воспоминаний антияпонских партизан» (кор. «Ханъиль ппальчхисан чхамгачжадыль-ый хвесанъ-ги»). За первым томом последовало еще три. Эта книга была немедленно объявлена главным средством идеологического воспитания, так что каждый взрослый житель Северной Кореи был обязан прочитать ее и затем регулярно «обсуждать» прочитанное на специальных собраниях. Страну буквально наводнили публикации подобного рода. По официальным данным, суммарный тираж «Воспоминаний антияпонских партизан» и других книг о партизанском движении, изданных в 1957–1960 гг., составил 95,8 миллиона экземпляров![449] Это означает, что на каждого мужчину, женщину и ребенка приходилось приблизительно по девять экземпляров таких книг[450]. Эта цифра окажется еще более примечательной, если учесть, что за этот период было издано «всего» 12,1 млн экземпляров книг, посвященных текущей политике ТПК[451]. А после того, как в декабре 1958 г. Президиум ТПК принял специальное решение по обязательному изучению «великих революционных традиций», кампания по пропаганде материалов партизанского движения приобрела официальный и всеобщий характер[452].

В новой версии истории коммунистического движения право именоваться «истинными коммунистами» (кор. кёнсильхан конъсан-чжуыйчжа — стандартная формула того периода) получали только те, кто с самого начала однозначно поддерживал Ким Ир Сена. Оценивая происходившие тогда в Северной Корее перемены, важно обратить внимание на то обстоятельство, что в новой ортодоксии партизанское движение изображалось как одновременно коммунистическое и национальное. При этом официальная пропаганда всегда умалчивала о том, что корейские партизанские отряды сражались в составе китайских коммунистических сил, действовавших в Маньчжурии[453].

Вопреки историческим фактам, о которых тогда еще помнили очень многие, партизанские отряды Ким Ир Сена были изображены как совершенно независимая корейская национальная армия, которая якобы боролась с японцами в основном самостоятельно и лишь в некоторых случаях действовала совместно с китайскими подразделениями.

Главная цель всей этой кампании была очевидна: «национализировать» корейский коммунизм и связать всю его историю с Ким Ир Сеном. Корейский коммунизм в новой версии истории страны изображался как сугубо местное движение, которое развивалось в Корее (или, по крайней мере, корейцами) вполне независимо, при минимальной поддержке внешних сил, и которое к 1945 г. стало играть значительную роль в политической жизни страны. При этом неизменно подчеркивалось, что решающим фактором достижения этого успеха было «выдающееся руководство», которое осуществлял Ким Ир Сен. В новой версии официальной истории иностранное влияние на корейское коммунистическое движение и любые зарубежные связи корейских коммунистов замалчивались или вовсе отрицались. Августовскую оппозицию стали обвинять еще и в том, что она, выражая сомнения в величии Ким Ир Сена и преклоняясь перед иностранными идеологическими веяниями, стремилась исказить «великие революционные традиции» Кореи, воплощенные в партизанском движении[454].

Все непартизанские коммунистические организации, существовавшие в стране до 1945 г., отныне рассматривались как питательная среда для «фракционализма», а то и как логово злобных предателей и платных агентов империализма. С особым презрением в новой исторической ортодоксии полагалось относиться к «Армии справедливости» (кор. Ыйёнъгун), то есть к тем корейским коммунистическим отрядам в Китае, которые подчинялись Ким Ту-бону, Чхве Чхан-ику и другим эмигрантам из Яньани. В упоминавшейся ранее речи Ким Ир Сена, произнесенной в феврале 1958 г., по этому поводу говорилось следующее: «Можем ли мы следовать традициям Ким Ту-бона "Лиги Независимости" и его "Армии справедливости", которая ни разу не сразилась с японцами и обращалась в бегство, едва услышав о приближении японцев? Мы не можем следовать этой антимарксистской традиции»[455]. Конечно, некоторая доля правды в его словах имелась: с военной точки зрения, успехи «Армии справедливости» действительно были весьма скромными. Однако точно то же самое можно было сказать и о деяниях самого Ким Ир Сена: вопреки распространявшимся впоследствии легендам, все операции подчинявшихся ему партизан носили сугубо локальный характер, а численность тех частей, которыми командовал будущий Великий Вождь и Непобедимый Полководец, даже в лучшие времена измерялась несколькими сотнями человек. Разумеется, можно возразить, что политическое значение маньчжурского сопротивления было куда большим, чем его военные успехи. Это, конечно, так, но опять-таки то же самое можно сказать и об «Армии справедливости» Ким Ту-бона.