Август, 1956 год. Кризис в Северной Корее

Корейская война во многом изменила внутреннюю ситуацию в Северной Корее: экономически страна была разорена, человеческие потери были огромны, но в политическом отношении позиции правительства в результате конфликта заметно усилились. Отчасти это объясняется тем, что в Корейской войне участвовали не советские, а китайские войска. Не Москва, а Пекин пришли на выручку северокорейскому режиму, оказавшемуся перед лицом, казалось бы, неминуемой гибели. В итоге китайское политическое влияние в Пхеньяне возросло, а советское, наоборот, снизилось. Это давало Ким Ир Сену и его окружению возможность маневрировать между двумя великими державами, умело используя их постепенно усиливавшиеся противоречия. На словах Москва и Пекин в середине пятидесятых еще клялись в вечной дружбе, но в их союзе уже начали появляться первые, пока невидимые постороннему глазу трещины.

Северокорейское правительство во время войны накопило значительный опыт. В ходе боев укрепился, набрался навыков и количественно вырос государственный и партийный аппарат, а также спецслужбы. Война привела к серьезным кадровым изменениям в северокорейской элите. Верхний слой государственного и партийного аппарата по-прежнему составляли ветераны из четырех фракций, участники коммунистического движения с 1920-х или 1930-х гг. Однако на посты среднего уровня в армии и госаппарате в годы войны пришли новые люди. Люди эти были в основном молоды, и их взгляды формировалось уже после 1945 г. под влиянием новой официальной идеологии — сталинского марксизма-ленинизма, смешанного с корейским национализмом. Мировоззрение этих молодых бюрократов и офицеров было сформировано войной, которая привила им дух дисциплины, жертвенности, выполнения приказов любой ценой. Важно, что Ким Ир Сен был единственным человеком, которого молодое поколение северокорейских чиновников знало как национального лидера.

Стоит добавить, что из-за переменчивости военной удачи в годы войны большинство районов страны побывали под контролем обеих сражающихся сторон. Парадоксальным образом это обстоятельство способствовало внутреннему усилению обоих соперничающих режимов. Большинство недовольных могли покинуть Север вместе с толпами беженцев, избавив таким образом власти от потенциального источника проблем. На протяжении 1945–1951 гг. от 10 до 15 % всего населения Северной Кореи покинуло страну, уйдя на Юг[14]. Фактически северокорейская радикальная антикоммунистическая оппозиция изгнала сама себя. Поэтому в 1954 г. Ким Ир Сен (или, что то же самое, северокорейский режим) имел основания чувствовать себя спокойнее, чем в 1948 г.

Логика, которой Ким Ир Сен руководствовался в своем стремлении уничтожить все фракции, кроме свой собственной, была проста: в условиях острого соперничества группировок и непрекращающихся интриг все остальные группировки неизбежно воспринимались Ким Ир Сеном не просто как соперники в борьбе за власть, а как источник потенциальной опасности для собственного политического и даже физического выживания (как известно, в сталинской политической истории низвергнутый с политического Олимпа руководитель редко умирал своей смертью). Немалую роль играли также традиции фракционности, глубоко укоренившиеся в корейской политической культуре. Масла в огонь подливало и то обстоятельство, что две из четырех фракций имели тесные отношения с могущественными соседями и могли рассматриваться как потенциальные или реальные агенты Москвы и Пекина.

К 1955 г. Ким Ир Сен уже расправился с руководством «внутренней группировки» и, скорее всего, раздумывал, что же делать дальше. За спиной как советской, так и яньаньской группировок стояли великие державы, от которых в то время и лично Ким Ир Сен, и его режим чрезвычайно зависели. Это означало, что эти две фракции были гораздо менее уязвимы, чем «внутренняя группировка», которая была уничтожена без особых проблем в 1953–1955 гг. Однако к концу 1955 г. и международная обстановка, и ситуация в самой Корее настолько изменились, что Ким Ир Сен решился бросить вызов влиянию «советских» и «китайских» корейцев.