Август 91-го. Был ли заговор?

В то же время пружина «суверенизации» раскручивалась все быстрее. Главным катализатором этого разрушительного процесса стала принятая в июне 1990 года Декларация о суверенитете Российской Федерации, закрепившая приоритет республиканских законов над законами Союза ССР и открывшая тем самым легальную возможность борьбы с союзным центром для других республик. Мои многочисленные переговоры по этому поводу с Горбачевым, как правило, ни к чему не приводили. Ответ обычно был один: надо искать компромисс, предупреждать об ответственности, принимать пустые, никем не выполнявшиеся постановления.

Когда началась подготовка нового Союзного договора, помню, каких усилий стоило отстоять в проекте именно федеративные начала существования Союза ССР — единство обороны, транспортной, энергетической, кредитно-финансовой системы, союзную собственность и гражданство, верховенство союзных законов. Ссылаясь на уклончивые, расплывчатые формулы президентских заявлений, представители ряда республик изо всех сил старались сломать каркас нашей федерации, превратить ее в конгломерат независимых государств.

* * *

Как уже говорилось выше, после того как на референдуме 17 марта 1991 года большинство взрослого населения страны высказалось за сохранение Советского Союза, у президента появилась твердая опора для решительных действий, тем более что праворадикальная оппозиция и сепаратисты не сложили оружия. Они делали все, чтобы дискредитировать итоги референдума. Настоящим бедствием стали война законов, разрушение хозяйственных связей, кровавые столкновения на межнациональной почве.

Однако президент снова колеблется, маневрируя между союзным парламентом, своими советниками и республиканскими лидерами, проявляя, как заметил Б. Федоров, «жесточайшую импотенцию воли». Естественно, этим ловко пользуются противники укрепления Союза. Раздаются прямые призывы к разгону союзных органов власти и управления, бушуют забастовки и митинги, свирепствует так называемая демократическая пресса.

И вновь Горбачев идет на уступки. Но теперь, чувствуя, что у союзных представительных органов поддержки не получить, он начинает действовать единолично, в обход парламента и вопреки его воле. В апреле 1991 года на политической сцене появляется так называемое Ново-Огаревское совещание глав республик, которое берет на себя подготовку, а на самом деле полную ревизию выработанного под эгидой парламента и вытекающего из результатов всенародного референдума проекта Союзного договора. И недаром бывший президент в своих нынешних выступлениях старается вовсе не упоминать о референдуме. Его решение было напрочь перечеркнуто ново-огаревскими деятелями.

Вместо Союзного государства — федерации союзных республик ново-огаревский или, как называет его экс-президент, «горбачевский» проект договора предусматривал превращение нашего государства в союз государств. Думаю, что нет смысла особо доказывать, что «Союзное государство» и «Союз государств» — вещи совершенно разные. В первом случае речь идет о единой федерации, во втором — об аморфной конфедерации. По сути же дела это был проект ликвидации Союза ССР, отказа от советского строя и социалистического характера нашего государства, измена той Конституции, которую Горбачев клялся неуклонно соблюдать.

Правда, и здесь экс-президенту очень хочется доказать, что он был не один, что в Ново-Огаревском совещании участвовали Председатель Верховного Совета СССР и Председатель Совета Национальностей. Молчит Горбачев только о том, какую позицию отстаивали в Ново-Огареве представители союзного парламента. Молчит не случайно. Ведь достаточно заглянуть в протоколы совещания, чтобы убедиться, какую тяжелую многодневную борьбу пришлось тогда вести за сохранение советской федерации. Ни Ельцин, ни Кравчук, ни Акаев и слышать не хотели о результатах референдума. Раздавались предложения вообще не употреблять в договоре слова «федерация», ввести одноканальную (только через республики) систему поступления налогов, ликвидировать союзное гражданство и союзную собственность.

Дошло до того, что представителям Верховного Совета СССР пришлось записать на тексте договора свое особое мнение о том, что изменение союзного государственного устройства находится в противоречии с волей народа и Конституцией. Кстати, после этого к подписанию документов представители Верховного Совета СССР больше не допускались. Их мнение, а точнее — позиция союзного парламента, полностью игнорировалось. Проект договора, который появился в результате этих политических манипуляций, по мнению независимых экспертов, прямым путем вел к уничтожению СССР. И Горбачев об этом прекрасно знал.