Август и великая империя

И действительно, неожиданно увидали успех этой попытки, которая должна была казаться безумной настоящим римлянам. Первой ступенью было познакомить с этим предложением народ и сенат, и, вполне естественно, друзья Юлии выставили свое предложение не как оскорбление, наносимое Тиберию, а как акт уважения по отношению к Августу. Народ и сенат, всегда готовые засвидетельствовать свою преданность принцепсу и свое уважение к имени Цезаря, нашли предложение чудесным; все не любившие Тиберия — а число их было велико — горячо ему аплодировали; Юлия защищала дело своего сына перед своим отцом. Одно лицо сперва воспротивилось этому бессмысленному проекту, и этим лицом, по весьма понятным причинам, был сам Август. Привилегии, которые он предоставлял Марцеллу, Друзу, Тиберию, впрочем, менее важные, чем та, которую требовали теперь для Гая, оправдывались государственной необходимостью и уже оказанными ими услугами; но можно ли было делать консулом молодого человека, о котором нельзя было заранее утверждать, что он сделается серьезным человеком? Это нелепое предложение, результат тайных интриг маленькой котерии, ниспровергало всю республиканскую конституцию; оно делало бесполезным все двадцатилетние усилия восстановить ее и было смертельным оскорблением для Тиберия, который с негодованием требовал, чтобы Август всем своим авторитетом воспротивился его врагам. Пока он сражался на Рейне, эта праздная молодежь, проводившая свое время в посещении театров и чтении Овидия, хотела противопоставить ему, ему, который совершил столько подвигов, четырнадцатилетнего ребенка и косвенно отнять у него плоды стольких трудов! Нет! Август не должен позволять наносить ему такую тяжелую обиду и обязан рассеять интриги, столь гибельные для государства. Август, действительно, сперва энергично протестовал; в сильной речи перед сенатом он сказал, что это было бы безумием и что консул должен, по крайней мере, быть в возрасте, способном к разумению.[348] Но партия продолжала настаивать; народ со своей обыкновенной глупостью стремился иметь консулом ребенка. Противники Тиберия, сильные в сенате, не остались бездеятельными; народ, так сильно любивший имя Цезаря и так ненавидевший Клавдиев, столь симпатизировавший Гаю и столь враждебно относившийся к Тиберию, горячо защищал проект; Юлия, как можно себе представить, интриговала, чтобы ускорить свое мщение. Тиберий, как обычно, оставался хладнокровен. Август должен был уступить и позволить, чтобы на комициях 6 г. до Р. X. Гай Цезарь был избран консулом на следующие пять лет. Но как только Август отдал себе отчет в интриге, направленной против Тиберия, он поспешил дать ему удовлетворение: он дал ему трибунскую власть на пять лет, что делало Тиберия таким же его товарищем, каким был Агриппа, и послал его в Армению, где после смерти Тиграна началось восстание.[349]

Тиберий решает удалиться от дел 6 г. до P.X

Но Тиберий был Клавдий и не знавший компромиссов аристократ. Он не имел ни гибкости, ни терпения, ни скептицизма внука веллетрийского ростовщика. Молча перенося в течение некоторого времени оскорбления, наносимые ему противниками, он потерял терпение, когда Август, уступая, без сомнения, домогательствам Юлии и ее партии, в свою очередь, нанес ему эту обиду. Не желая бороться со столь недостойными врагами, не будучи в состоянии более жить с женщиной, заподозренной в прелюбодеянии, не желая быть принятым за одного из тех снисходительных мужей, которым угрожал столь тяжелыми наказаниями и позором lex de adulteriis, не будучи в состоянии более доверять Августу, который со своим обычным оппортунизмом не хотел, как казалось, более энергично поддержать его против его врагов, раздраженный и огорченный, он удалился от дел. Он не хотел ни отвечать обвинениями, ни примириться с положением, а высокомерно отказался от предложенного ему Августом удовлетворения. Вместо того чтобы отправиться в Армению, он отправился к своему тестю, объявил ему, что устал, и просил у него позволения вернуться в частную жизнь и удалиться в маленькую знаменитую республику родосцев. Он знал, что был единственным генералом, способным руководить германской политикой, и рассчитывал, что, не будучи в состоянии обойтись без него, скоро придут умолять его вернуться, и тогда он будет в состоянии поставить свои условия.

Глава VII Ссылка Юлии