Август нашей жизни

Собрался я быстро. Умылся ледяной водой, гадая во что же опять ввязался неугомонный друг. Оделся, подхватил кофр с хирургическим инструментом и спустился на первый этаж. Отцовский мордоворот, дежуривший в парадной, удивленно приподнял бровь. Я поднес палец к губам, надеясь, что о моем уходе сразу же не доложат дорогому папочке. Охранник понимающе усмехнулся, потом взгляд его скользнул по кофру, и парень снова нахмурился.

– К завтраку буду, – уверенно произнес я, протиснулся мимо него на улицу и направился вдоль Фонтанки в сторону Невского.

Питер крепко спал. Спали пришвартованные вдоль гранитного берега прогулочные яхты, катера и экскурсионные плоскодонки. Спал Инженерный замок. И оставшийся за моей спиной Летний сад тоже спал.

Мальчишку лет пятнадцати, не больше, я заметил у Аничкова моста. Потянул носом, пытаясь понять, случайный попутчик или нет. Черный недовольно ухнул, предупреждая. Я ускорил шаг.

На Гороховой меня ждали уже трое. Один попросил прикурить, второй мимолетом толкнул плечом. Я отрастил коготь, прежде чем понял, откуда ждать атаки. Взревел Черный. Резкий запах ударил в чувствительный драконий нос. А дальше наступила темнота.

– Аркадий Иванович! На выход! – бойко прогудел пожилой полицейский.

Глухо заскрежетала металлическая дверь. Луч света заплясал и лениво переполз на обшарпанную стену.

Я тяжело поднялся, пытаясь сбросить сонную оторопь. Черный по-прежнему молчал. Я пару раз взмахнул руками. Размял пальцы, щелкнув суставами, на всякий случай. Я не ел больше суток, и воду за это время мне предложили только раз. Голова все еще слегка кружилась от той дряни, что брызнули мне в лицо. И я боялся, что не смогу удержать Черного, если вдруг….

Если что?

Комната для допросов была темной, душной и ужасно тесной. Темные грязные стены. Стол с истертой столешницей, пара колченогих стульев. Следователь, еще совсем зеленый парень, смотрел на меня со смесью ужаса и сочувствия. Я криво улыбнулся ему и пропел:

– Мне бы отлить…

Парень дернулся и покраснел. Взгляд его метнулся к полицейскому за моей спиной, потом остановился где-то в районе моего пупка. Я показательно подтянул повыше повисшие без ремня портки.

– П-проводите, – проговорил он и отвернулся.

– Благодарствую, ваше благородие, – ответил я и облизал пересохшие губы. На языке остался металлический привкус крови. Черный заволновался, и мне с трудом удалось его успокоить.

В сортире воняло. Я брезгливо поморщился и с трудом открыл ржавый кран. Распустил небрежный хвост, намочил руки и пальцами разобрал спутавшиеся рыжие кудри, доставшиеся мне от матери. Заплел изящную скандинавскую косу (Бергер бы оценил), умылся затхлой холодной водой, пригладил бороду. Вернул на место очки.

– Ну что, Аркаша, допрыгался, – пробормотал я себе под нос. – Если это проделки Петьки, убью гаденыша! Даже если старый Бергер спалит потом весь Петербург.

В допросную я вернулся свежим, бодрым и готовым к переговорам.

Молодой следователь при моем появлении суетливо поднялся, чуть не опрокинув стул, и дрогнувшим голосом представился:

– Л-лейтенант Юрский. Н-никита Сергеевич.

– Баженов Аркадий Иванович, – ответил я и склонил голову в легком поклоне. – К вашим услугам.

Юрский снова покраснел и сел, жестом предложив мне последовать его примеру. Шаткий стул под моим весом жалобно скрипнул. Черный вдруг недовольно заворочался где-то совсем рядом, проверяя на крепость мои щиты. Я мысленно шикнул на нетерпеливого дракона и сделал еще одну попытку дотянутся до Изумрудного Бергера. В ответ ничего.

– Аркадий Иванович, согласно показаниям потерпевшей, Федосеевой Зинаиды Васильевны, вчера в четыре тридцать утра вы находились по адресу Гороховая, дом пятнадцать, вели себя грубо, распускали руки, позволяли себе оскорбительные высказывания в адрес потерпевший…

Я нахмурился, тщетно пытаясь вспомнить оную Зинаиду Васильевну, и ожидаемо не смог. А потому задал первый интересующий меня вопрос:

– Заранее прошу простить мне мое любопытство, Никита Сергеевич, но сколько лет многоуважаемой гражданке Федосеевой?

– С-семьдесят восемь, – быстро ответил Юрский и позволил себе еле заметную улыбку.

– Я был пьян? – на всякий случай уточнил я, а руки сами по себе потянулись в карман за сигаретами, которых не было.

– Здесь к-курить запрещено, – строго проговорил Никита Сергеевич и положил на стол открытую пачку. Я взял одну. Покрутил в руках. Поднес к лицу, вдыхая сладковатый запах дешевого табака. Юрский молчал.

– Вы не ответили на мой вопрос, – напомнил я.

– А сами-то что думаете?

– Около четырех был трезвым как стеклышко. Вышел на срочный вызов. На Сенную площадь.

– Вызов? – уточнил Никита Сергеевич.

– Я хирург.

– Ах вот оно что…

– Что? Я в глаза не видел вашу Федосееву.

– А она ут-тверждает обратное. Что л-ломились в ней в дверь, угрожали расправой. И не только.

Не удержавшись, я громко фыркнул и рассмеялся. И хохотал до тех пор, пока на глазах не выступили слезы.