Август. Первый император Рима

На той памятной встрече в Антий собрался очень тесный кружок ближайших заговорщиков и противников Цезаря: политический доктринер и философ Цицерон; Марк Брут, медлительный, тяжеловесный; мать Брута Сервилия, одно время бывшая любовницей Юлия, сестра Катона; жена Кассия Тертулла; жена Брута Порция и Фавоний, которого прозвали «обезьяна (подражатель) Катона», — они были ядром оппозиции, боровшейся против Юлия при жизни и теперь против мертвого Юлия, и собирались бороться и впредь. Цицерон в качестве старейшего начал излагать свое мнение, когда в помещение буквально ворвался опоздавший Кассий в очень дурном расположении духа — человек, который не мог стать человеком действия, поскольку не имел творческого начала. Цицерон повторил для него свою точку зрения на сложившуюся ситуацию: им следует принять назначения, исходя из соображений собственной безопасности.

Кассий взорвался и стал кричать, что ни за что не отправится на Сицилию. С какой стати ему принимать должность, которая для него оскорбительна?

— Что ты собираешься делать? — спросил Цицерон.

Тот ответил гневно:

— Поеду в Ахейю!

Это весьма примечательно, поскольку Кассий не имел полномочий ехать в Ахейю. Теперь все они наконец начали понимать, что, только преступив закон, смогут защитить себя. Но как тогда быть с принципами, которых они поклялись придерживаться?

«— А ты, Брут?

. — В Рим, если ты находишь это нужным.[9]

— Я — менее всего: ведь в безопасности ты не будешь.

— А если бы это было неопасно, ты бы согласился?

— Вообще нет, ни на твой отъезд в провинцию теперь, ни после претуры; но не советую тебе доверяться Риму» («Письма к Аттику», XV, II. Пер. В. О. Горенштейна).

Затем последовал долгий разговор, и Кассий сетовал, что упущены возможности, и обвинял Децима Брута; Цицерон молча сожалел, что вместе с Цезарем не был убит и Марк Антоний. И вообще, зачем говорить о том, что не сделано, хотя и согласился с Кассием. Он уже начал думать, как хорошо было бы, если бы они тогда перетянули на свою сторону сенат, когда Сервилия оборвала его мысли, сказав: «В действительности нам следовало встать во главе государства и взять управление в свои руки. Разве не так?»

Нет, не то; Цицерон признавал противоречие. Он всегда имел склонность к цезаризму!

Наконец Кассий стал склоняться к мысли отправиться на Сицилию, а Брут решил, что он может отправиться в Азию. Поскольку заниматься поставками зерна было ниже их достоинства, Сервилия позаботилась, чтобы этот пункт в предписании был вычеркнут; каким образом ей это удалось, она не сказала. Цицерон покинул собрание в некотором смятении.[10] Совершенно очевидно, что они запутались. Единственным способом действенного сопротивления цезаризму был сам цезаризм! «Нет плана! Нет цели! Нет системы!» — восклицал он в письме к Аттику. Поскольку у него самого не было плана, он вряд ли мог винить в этом других.

Но если они собирались разъехаться, он тоже уедет. Он предполагал совершить путешествие на восток и через год, когда Гирций и Панса станут консулами, вернуться; и с таким намерением и с разрешения Долабеллы он отправился в путь.

Цицерон доплыл только до Сицилии: его задержали встречные ветры. Остановившись в Ленкопетре, на южной оконечности Мессинского пролива, он получил известие, которое изменило его планы. Появилась возможность мирного соглашения между Марком Антонием и Брутом и Кассием; требовалось его присутствие в Риме… На самом деле он не хотел уезжать за границу. Один день в Риме был ему дороже, чем целый сезон вне Италии. Ветер все еще был неблагоприятен, и это, кажется, предрешило его выбор. Он направился назад, в Помпеи. По пути встретил Брута, который объяснил, что произошло. Сервилия сдержала свое обещание. Условие поставок зерна было вычеркнуто из их предписания; вместо этого он получал в управление провинцию Крит, а Кассий — Кирену. Однако они туда не собирались. Их разногласия с Антонием усугублялись. Брут намеревался отправиться в Македонию, а Кассий — в Сирию — словом, завязывался сложный узел. Это была война! Возможно, они были правы. Возможно, среди суетной жизни заморского лагеря не было места пожилому политику и философу. Его место в Риме. Брут тоже так думал. Если он едет туда на смерть, ну что ж, все они движутся к смерти, и главное — выбрать наилучшее для этого место. Так они расстались и больше никогда не встречались.

Филиппики. Сенат. «Первая филиппика». Ответ Антония. Контрмеры. Что есть истина? Антоний в Брундизии. Война