Августейший бунт. Дом Романовых накануне революции

За всей этой историей наблюдал мальчик Ники, будущий император Николай II. Тогда 12-летнего Ники веселило, что у него, оказывается, есть 8-летний дядя Гога. Но через 35 лет Николай окажется в точно такой же ситуации, как его дед. Накануне трагического 2 марта 17-го вся императорская семья ополчится против его жены Александры Федоровны так же, как накануне 1 марта 81-го ополчилась против княгини Юрьевской. Снова из всех дворцовых щелей поползут слухи, сплетни, клевета.

Морганатическая супруга и законная императрица. Ловелас Александр и примерный семьянин Николай. Казалось бы, ничего общего. Но только на первый взгляд. Претензии, предъявляемые их женам, будут одни и те же: происхождение и вмешательство в политику.

Княжна Долгорукая была «низкого» происхождения. И никто не вспоминал, что она вообще-то Рюриковна. В отличие, кстати, от Романовых. В «высоком» происхождении Александры Федоровны никто, конечно, не сомневался. Но она была «немка», а значит, не могла не сочувствовать врагу. Ведь Россия вела с Германией войну. И опять же никто не вспоминал, что Александра Федоровна – внучка королевы Виктории и двоюродная сестра «союзного» английского короля Георга V. Никто из Романовых не вспоминал, что все они потомки Екатерины II и Петра III, то есть принцессы Ангальт-Цербстской и герцога Гольштинского. И почти у каждого из них мать – немецкая принцесса.

Великосветские сплетники рассказывали байки, что Долгоруковы/Долгорукие – проклятье дома Романовых. Когда-то Петр II обручился с Екатериной Долгоруковой (опять же – Екатерина!), после чего тут же заболел и умер. Через много лет другие великосветские сплетники болтали, что Гессен-Дармштадтские – проклятье для всех, ведь они передают гемофилию.

Как видим, происхождение – вовсе не главное. Ведь и первая жена Александра II – Мария Александровна – была внебрачной дочерью герцога Гессенского, и об этом прекрасно знали во всех европейских дворах. Но Николай I дал согласие на брак, и никто уже не смел слова пикнуть. Другое дело, когда есть желание и возможность позлословить. Тогда изъяны в родословной найдутся у кого угодно. А уж у Романовых, кстати говоря, – в первую очередь. Павел I, вполне вероятно, родился от графа Салтыкова. Есть даже версия, что Екатерина родила мертвого ребенка, которого подменили другим, взятым у финских крестьян.

Известный историк Я. Л. Барсков после революции рассказывал, как однажды его вызвал Александр III и, плотно закрыв дверь, спросил, чьим сыном был Павел I.

– Не исключено, что от чухонских крестьян, – честно ответил историк, – но, скорее всего, он сын графа Салтыкова.

– Слава тебе господи, – сказал Александр III, перекрестившись, – значит, во мне есть хоть немного русской крови.

Есть подозрение, что сын Павла Николай I был рожден от гоф-фурьера Бабкина. Обо всем этом, если интересно, можно прочитать в книге замечательного историка и скрупулезного источниковеда Натана Эйдельмана[21].

И Юрьевскую, и Александру Федоровну ненавидели прежде всего за вмешательство в политику. Про княгиню говорили, будто она покровительствовала графу Лорис-Меликову. Что было вполне справедливо. Действительно, покровительствовала.

В конце царствования Александра II Михаил Лорис-Меликов добился исключительного положения в российской властной иерархии. После взрыва в Зимнем дворце он назначается главным начальником Верховной распорядительной комиссии. По сути, диктатором. Все государственные органы должны были оказывать Комиссии «полное содействие». Все распоряжения главного начальника «должны подлежать безусловному исполнению и соблюдению всеми и каждым». Правда, уже через полгода Комиссию закрыли, а Лорис-Меликов стал министром внутренних дел. Впрочем, с самыми широкими полномочиями.

Он пытался беспощадно бороться с террористами, но при этом найти общий язык с умеренно-либеральной частью общества. Победить террористов не получалось, договориться с либералами – тоже. Ситуация ухудшалась с каждым днем. Во всем винили незадачливого диктатора. Он, мол, попустительствует террористам, а возможно, даже сам с ними связан. Да к тому же «стал послушным орудием в руках княгини Юрьевской»[22]. И ладно бы только он. Но ведь сам царь «очутился в рабском подчинении княгини Юрьевской»[23]. Как ни крути, во всех бедах виновата она.

Александра Федоровна окажется как бы в зеркальной ситуации. Если Юрьевская была виновата в либерализме, то Александру Федоровну, наоборот, обвинят в реакционности, в нежелании идти на уступки общественному мнению. Но сути дела это не меняет. Снова всех собак повесят на жену царя. Она назначает не тех министров и вертит ими, как захочет. Царь, разумеется, «в рабском подчинении». Даже слова будут те же. Травля Александры Федоровны была отрепетирована на княгине Юрьевской. Другими, естественно, людьми, но теми же омерзительными методами.

Их высочества далеко не всегда являлись верной опорой престола. Более того, они являлись этой опорой только тогда, когда глава семьи держал их в «ежовых рукавицах». Как именно – об этом в следующей главе.