Августейший бунт. Дом Романовых накануне революции

Дочь царя Мария Александровна писала отцу: «Я молю Бога, чтобы я и мои младшие братья, бывшие ближе всех к Мамб, сумели бы однажды простить Вас»[8].

Мария Павловна, невестка Александра II, в письме к немецким родственникам тоже не стеснялась в выражениях: «Так грустно, что я просто не могу найти слова, чтобы выразить мое огорчение. Она является на все семейные ужины, официальные или частные, а также присутствует на церковных службах в придворной церкви со всем двором. Мы должны принимать ее, а также делать ей визиты». Собственно, не очень понятно, почему законная жена императора не может присутствовать на ужинах. И совсем странно слышать про церковные службы от Марии Павловны, которая в нарушение всех традиций отказалась принять православие, оставаясь лютеранкой. Впрочем, она пытается объяснить свою неприязнь к молодой жене царя: «Так как княгиня весьма невоспитанна, и у нее нет ни такта, ни ума, вы можете легко себе представить, как всякое наше чувство, всякая священная для нас память просто топчется ногами, не щадится ничего»[9]. Сама Мария Павловна почему-то не задумывается, что русской великой княгине не подобает разносить по всему миру сплетни о супруге русского императора.

О дурных манерах княгини Юрьевской пишет и Победоносцев: «Когда она говорит, как-то странно взмахивает руками, и эти движения вульгарны до крайности и безобразны. Видно по всему, что имея мало даров от природы, она не получила и никакого воспитания. Словом сказать – девка девкой»[10].

Разумеется, к этим свидетельствам нужно относиться крайне осторожно. Все они – из лагеря яростных, непримиримых противников Юрьевской. Вообще-то княгиня закончила Смольный институт, так что вряд ли не имела ни такта, ни воспитания.

Отношение царской семьи к княгине Юрьевской красочно описывает в своих воспоминаниях великий князь Александр Михайлович. Его отец – Михаил Николаевич – служил наместником на Кавказе, жил в Тифлисе, поэтому Михайловичи стояли как бы в стороне от дворцовых сплетен и интриг. В конце 1880-го они поехали в Петербург – в эпоху бесконечных покушений на Александра II Михаил Николаевич счел своим долгом быть рядом с братом. Уже в поезде дети стали свидетелями неприятной и, вообще говоря, удивительной для их дружной семьи сцены.

Войдя в салон-вагон к Михаилу Николаевичу, «мы тотчас поняли, что между нашими родителями произошло разногласие. Лицо матери было покрыто красными пятнами, отец курил, размахивая длинной черной сигарой, – что бывало чрезвычайно редко в присутствии матери».

Михаил Николаевич сообщил, что в Петербурге им предстоит встретить новую императрицу.

«– Она еще не императрица! – горячо перебила моя мать, – не забывайте, что настоящая императрица всероссийская умерла всего только десять месяцев назад! (Тут Александр Михайлович явно путает: императрица умерла еще раньше. – Г. С.)

– Дай мне кончить… – резко перебил отец, повышая голос, – мы все – верноподданные нашего государя. Мы не имеем права критиковать его решения. Каждый великий князь должен так же исполнять его приказы, как последний рядовой солдат».

Когда Михаил Николаевич сказал, что от второго брака у царя есть трое детей, произошла и вовсе анекдотическая сцена.

«Мы пятеро переглянулись…

– Сколько лет нашим кузенам? – прервал вдруг молчание мой брат Сергей, который даже в возрасте одиннадцати лет любил точность во всем.

Отцу этот вопрос, по-видимому, не понравился.

– Мальчику семь, девочкам шесть и четыре года, – сухо сказал он.

– Как же это возможно?.. – начал было Сергей, но отец поднял руку.

– Довольно, мальчики! Можете идти в ваш вагон.

Остаток дня мы провели в спорах о таинственных событиях Зимнего дворца. Мы решили, что, вероятно, отец ошибся и, по-видимому, государь император женат на княгине Юрьевской значительно дольше, чем 10 месяцев. Но тогда неизбежно выходило, что у него были две жены одновременно. Причину отчаяния моей матери я понял значительно позже. Она боялась, что вся эта история дурно повлияет на нашу нравственность: ведь ужасное слово “любовница” было до сих пор совершенно исключено из нашего обихода».

Возможно, эта история и вправду повлияла на нравственность Михайловичей: один из них заключит морганатический брак, а трое будут иметь постоянных любовниц.

Александру Михайловичу княгиня Юрьевская понравилась. Поэтому он и описывает ее совсем не так, как другие. Никаких дурных манер или отсутствия воспитания. Скорее наоборот: «Княгиня Юрьевская любезно отвечала на вежливые поклоны великих княгинь и князей», «мне понравилось выражение ее грустного лица и лучистое сияние, идущее от светлых волос». Она явно нервничает, стесняется. Невольно проникаешься сочувствием к молодой женщине, живущей с любимым человеком в атмосфере всеобщей ненависти и презрения. «Ей, конечно, удалось бы покорить сердца всех мужчин, но за ними следили женщины, и всякая ее попытка принять участие в общем разговоре встречалась вежливым, холодным молчанием»[11].