Августин. Беспокойное сердце

После апостола Павла Августин один из первых сделал учение о Церкви главным моментом в христианской вере. Борьба с донатистами особенно подтолкнула его в этом направлении. Как и борьба с пелагианами. Ведь те и другие считали, что Церковь должна быть сообществом чистых и безгрешных верующих и что грешники должны сразу же исключаться из церковного сообщества. Тем и другим Августин противопоставил понятие Церкви, в котором подчеркивает ее объективность. Оно было нужно ради грешников, и его правила могли исполняться грешниками. Церковь — мать души и не так легко отталкивает от себя своих непослушных детей.

Церковь — это семья, это народ, собравшийся для вечной жизни. Она несет весть и дает силу для прощения и воскресения. Церковь — духовная мать. Христова невеста. Ноев ковчег (О граде Бож. XV, 26). Она — Иерусалим, Мария и Царство Божие. В мышлении зрелого Августина учение о Церкви удивительно четко обосновывает ее справедливость. Быть членом Церкви — это в высшей степени то же самое, что быть вписанным в рассказ о самой Церкви! «Тот, кто хочет иметь отцом Господа, должен иметь матерью Церковь», — сказал Киприан, и Августин много раз повторял эту формулу (Письма, 34,3; Проп. 126, 8).Пусть донатисты сколько угодно играют в церковь, говорит Августин, но спасение и Дух Святой принадлежат нам (Обращ. к прихож. в Кесарии, 6; Письма, 185,11).

Августину ясно, что на деле Церковь не всегда отвечает идеальным требованиям, какие можно предъявить к сообществу верующих. Грешники тоже принадлежат Церкви. Она — и видимый институт, который собирает вокруг себя всех крещеных, и вечное эсхатологическое сообщество, которое явится очищенным только после Суда (Проп. 223, 2; 47, 5). Пока же Церковь представляет собой «смешанное тело» (О христ. учен. Ill, 32) — corpus permixtum.

Христос сам учредил Церковь. За ее спиной стоит сила Господа и Жениха (О крещ. IV, 1). Христос учредил также и священство и отличил его от людей непросвещенных (Письма, 60,1). На апостолов и их последователей была возложена задача управлять Церковью (Рассужд. на Еванг. от Иоан. 41,10). Служба священников есть таинство, которое дает возможность для отправления службы (Проп. 137, 8), то есть для совершения жертвы. Апостол Петр и епископ Рима персонифицируют Церковь (Рассужд. на Еванг. от Иоан. 124, 5; Пр. послан, маних. 4, 5; Письма, 53,1). Поэтому свою общину в Гиппоне Августин называл «семьей Христовой» (Письма, 177).

Принуждение со стороны Церкви обрело для него новый смысл. Подводя итог, один из комментаторов говорит: Августин хотел бы избежать смертных приговоров, но не имел ничего против принудительных работ (ср. Письма, 93,185). Если Церковь преследует своих противников, она делает это из любви, утверждает Августин (Письма, 185, 11). Слова апостола Луки: «Господин сказал рабу: пойди по дорогам и изгородям и убеди придти (сотреПв intrare), чтобы наполнился дом мой» (14,23), —то место в Библии, которое можно использовать, дабы защитить принуждение со стороны Церкви. Кого найдете, заставьте их прийти на праздник! Августин часто повторяет подобные слова (Письма, 93,5; 173,120; 185,24). Первой задачей государства было уничтожить язычество и подавить еретические бунты. Больше всего нас удивляет, как быстро Августин меняет роли и само понимание себя как личности: если в Кассициаке он играл роль слабого, хрупкого человека, погруженного в рефлексию, то десять лет спустя он уже играет роль человека, известного как защитника силы и авторитета Церкви в Северной Африке.

***

Августина любят называть защитником христианской умеренности. Все годы, что он был епископом, он не любил принимать экстремальные решения. Он, которому не довелось в юности вести достаточно бурный образ жизни, теперь в Гиппоне Регии, будучи зрелым епископом, любит своих обычных, мелких, простодушных грешников. Теперь для других он составляет список с более мягкими требованиями, чем составлял в молодости для себя. Он проповедует христианство, которое целиком и полностью зависит от благодати, и заслуга отдельного человека мало что ему прибавляет. Сразу видно, что это совсем другая форма христианства, чем та, к которой он обратился в Милане.

Более амбициозная христианская вера продолжала жить в монастырях. Но монастырские правила Августина не носят следов агрессивной аскезы; скорее их можно назвать трезво–умеренными. Ложка епископа была единственным серебряным предметом в этом монастыре, пишет его биограф Поссидий. Но питались там хорошо, и на столе епископа всегда стояло вино. Единственное, что запрещалось строго–настрого, это плохо говорить об отсутствующих Одежда никак не оговаривалась. Монахи могли свободно совершать прогулки, но Августин рекомендовал им всегда ходить по двое. Монастырские правила читались вслух один раз в неделю.