Августовские пушки

На исходе дня один сержант, участвовавший в атаке на Сен-Кантен, возвратившись в деревню, откуда выступил поутру, встретил своего приятеля по полку, который знал все новости. «Он говорил, сегодня свершились большие события. Остановка нашего наступления ничего не значит. Враг отброшен, мы выиграли этот бой. Полковник убит осколком снаряда. Он умер, когда его несли на носилках. Майор Терон ранен в грудь. Капитан Жильберти ранен и вряд ли выживет. Много раненых и убитых. Он повторял, что день прошёл удачно, потому что полк будет ночевать две ночи подряд в одном месте».

Отступление гвардейского корпуса – отборных частей армии Бюлова – вынудило также отойти и его соседей, что принесло Ланрезаку тактическую победу – если не при Сен-Кантене, то под Гюизом. Однако сейчас лишь его войска, развёрнутые на север и с обнажившимися флангами, противостояли немцам. Английская и 4‑я французская армии, которые располагались слева и справа от частей Ланрезака, продолжали отступать и уже находились на расстоянии дневного перехода от него; с каждым их шагом нарастала угроза флангам Ланрезака. Чтобы спасти 5‑ю армию, надо было срочно отрываться от противника и идти на соединение со своими войсками. Но Ланрезаку не удалось получить никаких указаний от Жоффра – того не было в главном штабе, когда с ним связался по телефону командующий 5‑й армией.

— Должна ли Пятая армия оставаться в районе Гюиз – Сен-Кантен, несмотря на риск окружения? – спросил Ланрезак по телефону заместителя Жоффра генерала Белена.

— Что вы имеете в виду – окружение армии! – ответил тот. – Вы не можете такого допустить! Это же абсурд!

— Вы не понимаете меня… Мне нужен чёткий и недвусмысленный приказ главнокомандующего. Я не имею права отдать войскам распоряжение отойти к Лану. Именно главнокомандующий должен дать мне приказ на отступление.

Ланрезак не собирался на этот раз оказаться в положении провинившегося, как при Шарлеруа.

Белен отказался взять на себя ответственность и отдать такой приказ и сказал, что обо всём доложит Жоффру, как только тот вернётся. Жоффр прибыл в штаб, внешне по-прежнему спокойный и невозмутимый, но его надеждам был нанесён второй удар, более сильный, чем разгром армий на границах, – враг уже продвигался в глубь страны. Жоффр ещё не знал, что Ланрезак и его армия на время остановили части Бюлова, поскольку результаты боёв были неясны. 5‑я армия, понимал он, действительно оказалась в опасном положении, английский экспедиционный корпус продолжал пятиться, и «больше не оставалось надежд на то, что союзники будут удерживать намеченные линии обороны». 6‑я армия, ещё не закончившая формирования, подвергалась мощным атакам двух корпусов Клука, которые входили в правое крыло германских армий; фронт распадался, и остановить этот процесс казалось невозможным. Противник захватывал всё больше территории; французским войскам придётся отступить, вероятно, к Марне, а может быть, и к Сене.

В этот период, «самый трагичный во всей французской истории» – как назвал это время главный исследователь истории Франции, – Жоффр не поддался панике, как Джон Френч, не колебался, как Мольтке, не лишился на какое-то мгновение присутствия духа, подобно Хейгу или Людендорфу, и не впал в пессимизм, как Притвиц. Даже если его спокойствие проистекало от недостатка воображения, всё равно для Франции оно оказалось счастливым обстоятельством. На нормального человека, писал Клаузевиц, опасность или навалившаяся ответственность действуют удручающе, если же эти переживания «окрыляют и обостряют способность суждения, то, несомненно, мы имеем дело с редким величием духа». Если на ум Жоффра опасность не оказала никакого влияния, то она укрепила в нём твёрдость духа и характера. Когда вокруг всё начало рушиться, он сохранил прежний ровный уклад жизни, как и раньше, прочно держал в своих руках власть; Фош, встретившийся с ним 29 августа, отметил «удивительное спокойствие», которое удержало французскую армию от распада в час, когда ей была так необходима скрепляющая сила уверенности. В один из этих дней полковник Александр, вернувшись из поездки в 5‑ю армию, решил, что мрачное настроение Жоффра объясняется «плохими новостями, которые я привёз ему».

— Как?! – воскликнул Жоффр. – Вы не верите больше во Францию? Идите и отдохните. Вот увидите – всё будет хорошо!