Августовские пушки

Это решение он отразил в секретных инструкциях от 2 сентября; предназначенных для командующих армиями, в которых Сена и Оба были указаны в качестве исходных рубежей. Целью отступления, указывал Жоффр, «является выход из соприкосновения с противником и последующая перегруппировка сил». После выполнения этих задач и подхода подкреплений с востока армии должны будут «перейти в наступление». Английским войскам будет предложено «участвовать в названной операции». Гарнизон Парижа, по планам главного штаба, начнет наступление в направлении города Мо, то есть против фланга Клюка. Пока не указывая даты, Жоффр лишь упомянул, что отдаст распоряжение «через несколько дней». Командиры получили приказ принять «драконовские меры» против дезертиров и обеспечить организованное отступление войск. Жоффр призвал своих подчиненных проявить понимание обстановки и мобилизовать все свои силы. От этой битвы, разъяснял главнокомандующий, «зависит безопасность всей страны».

Галлиени, получив приказ Жоффра, осудил этот план за то, что он был «отклонением от реальности» и потому что в жертву приносился Париж. Как считал губернатор столицы, темп немецкого наступления не позволил бы французским армиям закрепиться на Сене и перегруппироваться. В штаб Галлиени поступали лишь отрывочные сведения о марше Клюка в юго-восточном направлении. Сообщений же о чрезвычайно великой находке капитана Фагальда пока еще не было. Вечером 2 сентября Галлиени, ожидавший вражеского штурма, провел ночь в штабе, расположившемся теперь в лицее Виктора-Дюрю, женской школе, находившейся напротив Дома Инвалидов. Здание, скрытое среди деревьев и изолированное от улицы, имело меньше входов и выходов, чем Дом Инвалидов, и поэтому его было легче охранять. У дверей стояли часовые, телефонные провода связывали штаб с командирами всех дивизий в укрепленном районе Парижа. Оперативный и разведывательный отделы имели свои помещения, здесь же находилась столовая, в некоторых классах поставили койки, превратив их в спальни. Галлиени, наконец, смог, к своей радостиг переехать в «настоящий армейский штаб, как на фронте».

На следующее утро ему уже точно стало известно о движении армии Клюка к Марне, мимо Парижа, Лейтенант Ватто, летчик парижского гарнизона, видел во время разведывательного полета, как вражеские колонны «скользили с запада на восток» в направлении долины Урка. Позднее эти сведения подтвердил другой летчик.

В комнате Второго бюро штаба Галлиени среди офицеров чувствовалось какое-то особенное возбуждение. Полковник Жиродон, получивший ранение на фронте, но «считавший себя годным к штабной работе», глядел, полулежа в кресле, на большую настенную карту, на которой цветные флажки указывали движение вражеских войск. Начальник штаба генерал Клержери вошел в комнату как раз в то время, когда от авиаторов поступили данные воздушной разведки. Флажки вновь передвинули, и путь частей Клюка теперь прослеживался совершенно четко. Клержери и Жиродон воскликнули в один голос: «Они же подставляют нам фланг!»

МЫ БУДЕМ СРАЖАТЬСЯ НА МАРНЕ

Галлиени сразу увидел благоприятную возможность, открывавшуюся перед армией Парижа. Не колеблясь, он решил нанести удар по флангу германских армий правого крыла. Хотя в распоряжении Галлиени была армия Парижа с ее ядром — 6-й армией Монури, весь укрепленный район Парижа и находившиеся в нем части со вчерашнего дня поступили под командование Жоффра. Переход 6-й армии в наступление зависел от двух условий: от согласия Жоффра и от поддержки ее ближайшего соседа — английского экспедиционного корпуса. Войска союзников оказались между Парижем и флангом Клюка — Монури к северу, а Френч к югу от Марны.

Галлиени вызвал к себе своего начальника штаба генерала Клержери и провел с ним, по словам последнего, «одно из тех длинных совещаний, которые он обычно созывает для обсуждения очень важных вопросов — они длятся, как правило, 2-5 минут». Это было в 8:30 вечера 3 сентября. Если армия Клюка не изменит направления своего движения, то, решили они, необходимо оказать на Жоффра максимальное давление и заставить его начать наступление общими силами. Авиаторы Парижа получили приказ с самого утра произвести воздушную разведку и полученные данные, «от которых будут зависеть важнейшие решения», представить командованию не позднее 10:00 утра.