Августовские пушки

Бюлов, однако, испытывал крайнее раздражение. Находясь в центре правого крыла, он постоянно сталкивался с нежеланием соседей идти в ногу с ним. Отставание Хаузена, предупреждал он, уже привело к образованию «заслуживающего сожаления» разрыва между 3-й и 2-й армиями. Сам Хаузен, глубоко почитавший титулы и почти столь же страстно заботившийся о личном комфорте при размещении на постой, также высказывал недовольство. 27 августа он впервые ночевал во Франции. Для него и сопровождавшего его кронпринца Саксонского не нашлось замка. Им пришлось спать в брошенном доме супрефекта. Там царил такой беспорядок, что «даже постели не были застланы». Следующая ночь оказалась еще хуже: его расквартировали в доме какого-то Шопена, крестьянина! Обед подали скудный, в комнатах не ощущалось «простора»; офицерам его штаба пришлось разместиться в доме местного кюре, ушедшего воевать. Мать кюре, похожая на ведьму старуха, повсюду совала свой нос и «проклинала нас, как дьяволов». Небо осветило багровое зарево — горел Рокруа, через который недавно прошли войска Хаузена. К счастью, следующую ночь генерал провел в прекрасно обставленном доме богатого французского фабриканта, также «отсутствовавшего». И лишь вид «еще незрелых, к несчастью», фруктов, свисавших с ветвей грушевых деревьев, высаженных подле шпалеры у стены, доставил Хаузену некоторое неудовольствие. Тем не менее ему удалось прекрасно провести время в очаровательной беседе с графом Мюнстером, майором графом Кильманзеггом, принцем Шёнбургом-Вальденбургом из гусарского полка, а также принцем Максом, герцогом Саксонским, выполнявшим обязанности католического капеллана. Последнему Хаузен сообщил радостную весть: у него состоялся телефонный разговор с принцессой Матильдой, сестрой принца Макса, и она передавала 3-й армии пожелания успеха.

Хаузен жаловался, что его саксонцы больше десяти дней идут в жару маршем по чужой стране, зачастую с боями. Тылы не успевают за передовыми частями, не хватает мяса и хлеба, солдатам приходится забивать отобранный у местного населения скот, у лошадей нет фуража, и тем не менее его войска преодолевают в день по 23 километра. В действительности это был низший предел требований, предъявляемых к немецкой армии. Войска Клука, находившиеся на крайнем правом фланге, покрывали в день по 30 и более километров, а иногда, во время форсированных маршей, — и по 40 километров. Клук добился этого, заставив солдат размещаться на ночлег вдоль дорог, не позволяя им отдаляться на значительное расстояние вправо или влево от дороги. Таким образом, он экономил вдень по 6–7 километров. Поскольку германские линии снабжения сильно растянулись, а войска значительно удалились от узловых железнодорожных станций, доставка продовольствия все чаще шла с перебоями. Лошадей пасли на полях, где еще не был убран урожай, иногда солдаты питались лишь сырой морковью и капустой. Шагая, как и их противники, по жаре, усталые, с истертыми в кровь ногами, немцы все больше голодали, однако точно придерживались графика наступления.

Клук, находившийся 28 августа на полпути между Брюсселем и Парижем, пришел в восторг, получив телеграмму кайзера, выразившего «императорскую благодарность» 1-й армии за «ее решительные победы» и передавшего свои поздравления по случаю приближения к «сердцу Франции». В тот вечер полковые оркестры при свете бивачных костров исполняли «Славу тебе в победном венце», и, как писал в своем дневнике один немецкий офицер, «песню подхватили тысячи голосов. На следующее утро мы возобновили наш марш, надеясь отпраздновать годовщину Седана перед Парижем».

В тот же день Клуком овладела новая и заманчивая идея, которой еще до исхода недели суждено было оставить свой след в истории. Поданным разведки, французская 5-я армия, отступавшая под натиском Бюлова, двигаясь в юго-западном направлении, через какое-то время должна была оказаться на пути войск Клука. Он решил «нацелиться на фланг этой армии… и окружить французов, отогнав от Парижа». Подобная цель представлялась ему куда более важной, чем изоляция английской армии от баз на побережье. Клук предложил Бюлову совместно двумя армиями совершить поворот влево. Но решение еще не было принято, когда из главного штаба прибыл офицер с новым общим приказом для всех семи армий.