Августовские пушки

Русские сбивали снег с сапог на платформах железнодорожных станций — это в августе-то! Был даже известен рабочий вокзала в Эдинбурге, который убирал потом этот снег. «Незнакомую военную форму» видели в вагонах мчавшихся мимо поездов. Они ехали то через Харидж — спасать Антверпен, то через Дувр — на помощь Парижу. Десять тысяч русских солдат видели в Лондоне после полуночи, они маршем прошли по набережной, направляясь к вокзалу Виктория. Морская битва у Гельголанда, объясняли мудрецы, имела целью отвлечь внимание от переброски русских в Бельгию. Их видели самые надежные друзья или самые правдивые люди. Профессор из Оксфорда знал коллегу, которого пригласили к русским в качестве переводчика. Один армейский офицер из Шотландии видел их в Эдинбурге: в «длинных ярко расшитых шинелях и больших меховых шапках», с луками и стрелами вместо винтовок, а их лошади походили на «шотландских пони, только костлявее». Это описание точь-в-точь соответствовало тому, как изображали казаков сто лет тому назад на гравюрах начала викторианской эпохи. Житель Абердина, некий сэр Стюарт Коутс, написал своему зятю в Америку, что мимо его поместья в Пертшире проехали 125 000 казаков. Как уверял своих друзей другой английский офицер, 70 000 русских «в полнейшей секретности» прошли через Англию, направляясь на Западный фронт. Сначала их было 500 000, затем — 250 000, потом — 125 000. Цифры медленно уменьшались, пока не достигли 70 000—80 000 — численности английского экспедиционного корпуса, отбывшего во Францию. Истории о русских распространялись исключительно устным путем. Из-за официальной цензуры в английских газетах об этом никаких сообщений не появилось. Однако в США рассказы возвращающихся из Англии американцев, многие из которых садились на пароходы в кипевшем возбуждением по поводу русских Ливерпуле, нашли отражение в прессе и поведали потомкам об этом удивительном явлении.

Новость подхватили нейтральные страны. Судя по сообщениям из Амстердама, крупные силы русских срочно перебрасываются для помощи защитникам Парижа. В Париже люди осаждали вокзалы, надеясь увидеть прибытие казаков. Перебравшись на континент, призраки превратились в военный фактор, поскольку эти слухи дошли также и до немцев. Опасение, что в тылу могут появиться 70 000 русских, должно было сыграть на Марне такую же роль, что и отсутствие 70 000 реальных солдат, переброшенных Германией на Восточный фронт. И лишь после сражения при Марне, 15 сентября, в английских газетах появилось официальное опровержение этих слухов.

В то же воскресенье, когда сообщение из Амьена вызвало ужас у публики, сэр Джон Френч составил донесение, явившееся еще более сильным ударом для лорда Китченера. Главный штаб находился тогда в Компьене, в 40 милях к северу от Парижа. Английские войска, оторвавшиеся накануне от противника, отдыхали, в то время как французы вели ожесточенные бои с немцами. Оперативный приказ по экспедиционному корпусу, изданный в этот же день за подписью Джона Френча, гласил, что наступление врага приостановлено «благодаря широким наступательным действиям французских войск на нашем правом фланге, с большим успехом атаковавших в районе Гюиза германские гвардейский и X корпуса, которые отступили за Уазу». Это признание действительного положения вещей находилось в полном противоречии с тем, что Джон Френч написал в своем докладе лорду Китченеру. Очевидно, главнокомандующий БЭК подписал приказ, не прочитав его.

Он информировал Китченера о том, что Жоффр просил, чтобы английские войска заняли оборонительные позиции к северу от Компьена, при этом не теряя соприкосновения с противником. Однако, утверждал далее Френч, наши войска «были абсолютно не в состоянии удерживать линию фронта», поэтому его штаб решил отвести экспедиционный корпус «за Сену» и держаться при этом «на значительном расстоянии от противника». Отход, по плану Френча, предусматривал восьмидневный марш, «неутомительный для войск», и обход Парижа с запада с тем, чтобы не удаляться слишком далеко от своей базы. «Мне не нравится план Жоффра, — продолжал Френч, — я бы предпочел энергичное наступление», — которое, однако, сам же командующий БЭК только что отказался осуществить под Сен-Канте-ном, запретив Хейгу поддержать в том сражении Ланрезака.