Августовские пушки

На рассвете 5 сентября войска противника также находились на марше. Клук безостановочно гнал армию вперёд, торопясь закончить окружение французов. Армия Клука уже двигалась по дорогам, когда в 7 часов утра по радио был принят приказ Мольтке об изменении направления движения и принятии мер для ликвидации угрозы с фланга. Четыре корпуса, растянувшись более чем на 30 миль, шли в направлении реки Гран-Морен. Клук не остановил их. Не обратил он внимания — возможно, не поверив этому, — и на предупреждение о концентрации французских войск на своём фланге. Полагая, что «германские армии победоносно наступают по всему фронту», Клук, как истинный немец, верил в собственные военные сводки и даже не думал, что французы сумеют собрать достаточно сил, чтобы угрожать флангу его армии. Отступление противника не было совершенно беспорядочным — Клук в последнее время тоже стал замечать это, поэтому и требовал не ослаблять натиска и не давать врагу передышки, иначе противник «вновь обретёт свободу маневрирования, а также и наступательный дух». Вопреки директиве Мольтке, Клук продолжал наступление и приказал передислоцировать штаб армии вперёд на 25 миль в Ребэ, между реками Гран-Морен и Пти-Морен. К вечеру части германской 1‑й армии находились на расстоянии 10–15 миль от английских войск и армии Франше д’Эспере; аванпосты отделяло от них менее пяти миль. Это был последний день немецкого наступления.

Вечером в штаб Клука прибыл полномочный представитель верховного командования. Памятуя о скверной радиосвязи и бурном темпераменте Клука, Мольтке отправил к нему своего начальника разведки полковника Хентша. Тот, проделав из Люксембурга путь длиной в 175 миль, лично разъяснил Клуку суть приказа Мольтке и потребовал его выполнения. К своему «изумлению», Клук и его штаб узнали, что армии Рупрехта ведут тяжёлые позиционные бои, безуспешно пытаясь прорвать оборону французов, а армия кронпринца увязла под Верденом. Полковник Хентш представил офицерам штаба 1‑й армии доказательства передислокации французских войск, основываясь на которых главный штаб пришёл к выводу об «очень сильной группировке противника», перемещающейся в западном направлении и создающей серьёзную угрозу флангу немцев. Только грозная необходимость заставила главный штаб отдать приказ на отход. 1‑й армии приказывалось повернуть обратно и выйти в район севернее Марны. Малоутешительными были и слова Хентша о том, что «этот манёвр может быть проведён не спеша; торопиться нет необходимости».

Ещё большее беспокойство вызвало донесение IV резервного корпуса, прикрывавшего правый фланг армии севернее Марны. Германские части столкнулись и завязали бои с войсками противника, и силы противника, поддерживаемого тяжёлой артиллерией, составляют не менее двух с половиной дивизий. Конечно же, это были передовые части армии Монури, выходившей к Урку. Хотя атака французов была «успешно отражена», командир IV резервного корпуса всё же приказал отступить под покровом темноты.

Клук подчинился приказу Мольтке. Теперь армия, вырвавшаяся за два дня после форсирования Марны слишком далеко вперёд, должна была отойти назад. Клук отдал распоряжение приступить к отводу первых двух корпусов со следующего утра, то есть с 6 сентября. Совершив победный марш от Льежа почти до Парижа, генерал тяжело переживал эти минуты. Если бы он шёл в эшелоне за армией Бюлова, как ему приказали, если бы даже сегодня в 7 утра он остановил армию, то смог бы встретить нависшую над его флангом угрозу силами всей армии. По свидетельству начальника штаба генерала Кюля, «ни верховное командование, ни штаб 1‑й армии не имели ни малейшего представления о том, что вся французская армия готова была перейти в наступление… Не было никаких признаков — ни показаний пленных, ни предупреждений комментаторов в газетах». Если Клук не предполагал, что ждало его в будущем, то, во всяком случае, он не мог не понимать: прекращение преследования противника и отвод войск сейчас, когда до выполнения графика главного штаба осталось всего четыре дня, отнюдь не являются прелюдией к окончательной победе.

Для союзников 5 сентября был, казалось, ещё более мрачным днём. Их представители, собравшиеся в Лондоне в то время, когда с фронта сообщали лишь о поражениях, подписали утром договор, который обязывал страны Антанты «не заключать сепаратного мира в ходе настоящей войны».

В Париже Монури спросил Галлиени: «Если операция провалится, куда мы отведём…» Глаза Галлиени затуманились. Он ответил: «Никуда». Готовясь к возможной катастрофе, он отдал секретный приказ командирам парижского укреплённого района сообщить обо всех объектах, которые следует уничтожить, чтобы ими не воспользовались немцы. Даже такие мосты в сердце Парижа, как Новый мост и мост Александра III, подлежали уничтожению. Если враг прорвётся через линию обороны, то ему должна достаться «пустота», так Галлиени сказал генералу Хиршауэру.