Августовские пушки

Жоффр прибыл в штаб, внешне по-прежнему спокойный и невозмутимый, но его надеждам был нанесен второй удар, более сильный, чем разгром армий на границах, — враг уже продвигался в глубь страны. Жоффр еще не знал, что Ланрезак и его армия остановили на некоторое время части Бюлова, поскольку результаты боев были неясны. 5-я армия, понимал он, действительно оказалась в опасном положении, английские войска отступали, и «больше не оставалось надежд на то, что союзники будут удерживать намеченные линии обороны». 6-я армия, еще не закончившая формирования, подвергалась мощным атакам двух корпусов Клюка, которые входили в правое крыло германских армий; фронт распадался, и остановить этот процесс, казалось, невозможно, противник захватывал новые территории; французским войскам придется отступить к Марне, а может быть, и к Сене.

Во время этого периода, «самого трагичного во всей французской истории», Жоффр не поддался панике, как Джон Френч, не колебался, как Мольтке, не лишился на какое-то мгновение присутствия духа, подобно Хейгу или Людендорфу, и не впал в пессимизм, характерный для Притвица. Даже если его спокойствие происходило от недостатка воображения, все равно для Франции это оказалось счастливым обстоятельством.

Обычные люди, писал Клаузевиц, приходят в состояние депрессии от ощущения опасности или навалившейся на них ответственности, если же эти условия «придают крылья уму, укрепляют его, то тогда проявляется необычное величие души».

На умственные способности Жоффра опасность не оказала никакого влияния, она укрепила в нем твердость духа и характера. Когда вокруг все начало рушиться, он сохранил прежний ровный уклад жизни, как и раньше, прочно держал в своих руках власть; Фош, встретившийся с ним 29 августа, сказал: «Удивительное спокойствие». Именно оно удержало французскую армию от распада в час, когда ей была так необходима скрепляющая сила уверенности. В один из этих дней полковник Александер, вернувшись из поездки в 5-ю армию, решил, что мрачное настроение Жоффра объясняется «плохими новостями, которые я привез ему».

«Что! — воскликнул Жоффр. — Вы не верите больше во Францию? Идите и отдохните. Вот увидите — все будет хорошо».

Вечером 29 августа он приказал Ланрезаку отступить и взорвать за собой мосты через Уазу. Генерал д'Амад получил указание взорвать мосты через Сомму у Амьена и отходить вместе с армией Монури. 4-я армия, находившаяся справа, получила приказ направиться к Реймсу. Генерал де Лангль, требовавший отдыха для своих войск, услышал от Жоффра, что отдых зависит только от противника. И наконец, этим же вечером Жоффр с тяжелым сердцем приказал подготовиться к уходу из Витри-ле-Франсуа, города «несбывшихся надежд и утраченных иллюзий». Главный штаб перемещался в глубь страны, в Бар-на-Обе, восточном притоке Сены. Эти новости распространились среди офицеров штаба и, как выразился неодобрительно Жоффр, «еще больше усилили состояние нервозности и тревоги».

Вследствие ошибки штабных работников приказ Жоффра поступил к Ланрезаку только утром, заставив командующего провести ночь в напрасном беспокойстве. К счастью, Бюлов не возобновил наступления и не стал преследовать отступающие войска Ланрезака. Результаты боев были неясны как французам, так и немцам. Любопытно, что Бюлов сам не имел четкого представления об исходе сражения и поэтому уведомил главный штаб об успехе и одновременно отправил к Клюку капитана, сообщить, что «армия ослабла после боев под Гюизом и не сможет преследовать противника». Не зная этого, французы — Жоффр и Ланрезак — стремились к тому, чтобы вывести 5-ю армию из зоны боев и соединить ее с другими французскими частями до того, как немцы нанесут удар по ее левому флангу.

Тем временем угроза Парижу со стороны наступающего правого крыла германских армий стала очевидной. Жоффр телеграфировал Галлиени, чтобы тот приказал немедленно заложить взрывчатку под мосты через Сену, западнее Парижа, и через Марну. По требованию Жоффра, у каждого из мостов дежурил взвод саперов, готовых уничтожить их в любую минуту. Отступавшая армия Монури прикрыла бы Париж и, естественно, стала бы той группой из трех корпусов, которые были так нужны Галлиени. Но для Жоффра и его штаба Париж являлся всего лишь «географическим понятием». Оборонять его только ради этого и отдать под командование Галлиени армию Монури совсем не входило в планы Жоффра. Париж, считал он, падет или выстоит, но в результате генерального сражения, которое даст вся французская армия под его личным руководством. Однако парижанам судьба столицы была далеко не безразлична.