Авианосцы адмирала Колчака

Генерал-майор князь Василий Георгиевич Туркестанов, пригласивший присесть подле своего стола офицера контрразведки Дмитрия Владимировича Лаврова, занимал сравнительно скромный кабинет в огромном корпусе Военного министерства. В духе Февральской революции, обогатившей русскую словесность великим множеством новых слов и сокращений, должность генерала называлась благозвучно и лаконично — НачКРО ГУ ГШ РИА.[12] Отделение контрразведки в Санкт-Петербурге, которое он возглавлял до февральского переворота, с передачей ему несвойственных функций политического сыска превратилось в Контрразведывательный отдел Главного управления Генштаба, а князь вырос до генерал-майора. И это на фоне повального сокращения чиновничьего аппарата Военного и Морского министерств когда генералы, адмиралы, полковники и каперанги отправлялись на пенсию даже не батальонами — полками, соревнуясь в численности разве что с действительными тайными советниками, увольняемыми со статской службы. Понятно, что с водой из купели выплеснут не только ребенок, но целая стая младенцев. Брусилов слишком хорошо понимал, что некоторые осрамившие себя верной службой прежнему Императору офицеры должны быть безотлагательно изгнаны для ублажения народных чаяний. Несмотря на жандармское прошлое, Туркестанов особыми зверствами прославлен не был и на пенсион не отправился.

— Осмелюсь доложить, Василий Георгиевич, два независимых источника подтверждают союз обеих ультралевых организаций — левого эсеровского крыла и большевиков.

— Крайне досадно. У эсеров верховодит террористка Мария Спиридонова, на амнистии которой настоял Керенский. А у большевиков?

— Лейба Бронштейн, господин генерал. Для русского благозвучия он называет себя Львом Троцким.

— Тэк-с, новая фигура. Откуда он на нашу голову?

— Из Америки. Не совсем новая, Василий Георгиевич. На него пространное досье имеется, до эмиграции. Близкий товарищ Ульянова и прочей сволочи, которых черносотенцы перебили в Финляндии. Ныне метит в главари большевистской партии.

— Из Северо-Американских Штатов, говорите. Финансирование, стало быть, тоже из-за океана.

— Предположительно.

— Что же они желают, наши ультра?

Лавров достал из папки донесение.

— Список длинен, Василий Георгиевич.

— И не скромен, — усмехнулся глава контрразведки, проглядев его.

Левые деятели объявили признание правомочным правителем Александра Михайловича не иначе как предательством Февральской революции, посему требовали ликвидации монархической власти. Остальные их заявления вытекали из главного — вся власть Советам, в которых они надеялись получить большинство, суд и казнь Николая Александровича и Николая Николаевича, конфискация заводов и помещичьих земель с передачей их эксплуатируемым классам, роспуск Русской Императорской армии и создание вместо нее Рабоче-Крестьянской, мир с Америкой…

— … и каждому пролетарию по тыще рублей зарплаты при восьмичасовом рабочем дне, — добавил Лавров. — Что касается их обещалок беднейшим слоям, они непременно их забудут, стоит прийти к власти. Требовать у правительства — дело простое и безответственное. Те же меньшевики и эсеры фактически ныне у руля. Что они могут из обещанного в февральских прокламациях? Пшик.

— Церетели и Керенский совершенные ангелы рядом с этими, — князь ткнул в донесение. — Ваши соображения, Дмитрий Владимирович?

— Руки у нас связаны. Демократия с либерализмом, а страна катится к войне с США и Японией. Посему предлагаю лишь полумеры, — штабс-капитан протянул следующий листок. — Усилить агентурную работу в их рядах. Попытаться раздуть вражду между «старыми» большевиками во главе с Яковом Свердловым и камарильей Бронштейна. Пробовать найти доказательства иностранного финансирования Троцкого, хотя здесь я не уверен в успехе. Наконец, работать с лояльными эсерами и пробовать перетягивать к ним сторонников Спиридоновой.

— Утверждаю. Какие нужны средства для исполнения, кроме денег?

— Именно деньги и нужны, ваше превосходительство. Иудушки наши за идею не очень хотят служить.

Генерал грустно усмехнулся:

— С деньгами туго. Зато могу предложить вам пару человек, в высшей степени полезных и давно к работе не привлекавшихся.

— То есть сам поднять их со дна я не смогу.

— С одним вы легко договоритесь. Сергей Дмитриевич Гершельман, бывший жандармский ротмистр, сын генерал-лейтенанта Дмитрия Константиновича Гершельмана. Уволен из Отдельного корпуса до его роспуска, по слухам — за еврейство. На самом деле ротмистр немецких корней, тот случай, когда иудейские и германские фамилии схожи. Отмечен за участие в операции весьма особого свойства, не буду раскрывать подробности. Как обиженный еврей, он может пристать и к левым эсерам, и к большевикам. Пока наши ультра численность партий растят, они не столь щепетильны в выборе.

— Благодарю вас. А второй?

— Мой контакт еще по Тифлису. Крайне сложный человек. Религиозный, идейный, жесткий. Малого роста и честолюбив, как Наполеон. С ним еще батюшка ваш начинал, Владимир Николаевич. Царство ему небесное. Стало быть, на первой встрече я необходим. Пока ознакомьтесь.