Авиатор

Свет в рубке был погашен, чтобы не мешать пилоту, но приборы и рабочие места шкипера, навигатора и прокладчика курса имели собственную подсветку. Пульт для управления «стоя», похожий на кафедру докладчика, находился на возвышении рядом с креслом пилота, так, чтобы тот в любом случае имел панорамный обзор через остекление рубки. Слева – и ниже остекления – были установлены два экрана, на которые выводилось изображение с килевой и кормовой камер. Справа от пилота и тоже ниже остекления находился другой экран, на котором сейчас отображалась карта Балтийского моря с нанесенным на нее предполагаемым курсом корабля. С началом движения оператор штурманской группы будет прокладывать и выводить на этот экран реальный курс «Звезды Севера», учитывающий скорость брига, направление и скорость ветра и прочие переменные.

– «Звезда Севера», – передали из башни управления портом, – вылет разрешаем. Счастливого пути!

– Спасибо, Ниен-3! – откликнулся Райт и повернулся к Лизе. – Госпожа капитан!

– Палубная команда? – спросила она в микрофон.

– Причальные штанги освобождены, концы на борту. Мы свободны! – сообщил старшина вахты.

– Тогда вперед! – Лиза плавно отвела бриг от причальной башни, вывела его на простор и, чуть увеличив скорость, начала выдвигать из корпуса боковые «плавники» и горизонтальные рули хвостового оперения.

Бриг слушался ее, но не в этом дело. Лиза чувствовала его, как собственное тело, и управляла им с естественностью ходьбы. Она не понимала, как это возможно, ведь это не ее жизнь, не ее способности. Зато она знала кое-что другое. Чувство, которое она испытывает, управляя огромной махиной корабля, заставляя бриг по ее, Лизы, воле, увеличивать скорость или замедляться, подниматься или опускаться, менять направление полета, – это чувство, это переживание, это состояние души – доставляет ей невероятное наслаждение.

«Лучше мужика, честное слово!»

Истинная правда! Это было круче кокаина и «постельного троеборья», хоть с мужчиной, хоть с женщиной. Это вообще невозможно было объяснить словами. Только прочувствовать, только пережить. Чувствовать, переживать, наслаждаться!

* * *

В Бремене летное поле находилось на левом берегу Везера. Рядом с городком Сихаузен Сторм.

– Что мы здесь делаем? – спросила Лиза, швартуясь к девятой башне Бременского порта, на самом берегу реки.

– Ищем фрахт, – коротко объяснил Райт, наблюдавший с мостика за причаливанием и швартовкой.

– У вас здесь назначена встреча? – Руки работали сами собой, глаза внимательно следили за происходящим.

– В принципе, да. Но! – шкипер поднял вверх указательный палец и строго посмотрел на Лизу. – Старайтесь, капитан, не задавать неудобные вопросы. Меньше знаешь, крепче спишь, так, кажется, у вас говорят?

– Извините!

– Не стоит! – отмахнулся Райт. – Привыкнете, научитесь. Сразу умными не рождаются, ими становятся. Постепенно! – И он ушел.

Лиза посмотрела шкиперу вслед и пожала плечами.

«Вы шкипер, Иан, вам и думать, а я пойду гулять!»

Субординация на бриге установилась весьма странная, если не сказать, вычурная. Обычно-то как! Капитан – если не по званию, то по должности – на любом судне первый после Бога. На море – кормчий, в небе – пилот, и по-любому – шкипер. Но на «Звезде Севера» все не как у людей. Шкипер – не первый пилот, но, несомненно, командир, тем более что еще и хозяин. Следующим по «званию» идет первый помощник, и только за ним шеф-пилот, и получается, что Лиза на бриге не капитан, хотя она-то как раз капитан по званию, а всего лишь шофер. Впрочем, ее это как раз устраивало. Быть шофером в ее случае не так и плохо: меньше головной боли и ответственности, больше свободы. Да вот хотя бы сейчас. У шкипера и первого помощника дел невпроворот, а Лиза свободная птица: летай, не хочу!

В Бремене она никогда прежде не бывала, как, впрочем, и в любом другом немецком городе. Ни в той жизни, ни в этой.

– Я уволюсь на берег? – спросила она первого помощника, канадца Конрада Джейкобса.

– Лучше бы с кем-нибудь в паре, – засомневался старпом.

– Не бойтесь, Конрад! – улыбнулась ему Лиза. – Я не пропаду! Я взрослая!

– Оно, конечно, – почесал затылок старпом, – но Бремен, Лиза… Здесь, знаете ли, перевалочный пункт. Европейская Тортуга в каком-то смысле. Хуже только Реека. Всякая шваль по улицам бродит, ей-богу!

– Я не буду ввязываться в пьяные драки, – любезно пообещала Лиза. – И заходить в темные переулки не буду тоже!