Авиатор: назад в СССР 11 (СИ)

Кажется, я понял, кто завтра к нам приедет. Ничего не имею против тёти Беллы и Андрея Константиновича, но у меня ощущение, что завтра у Веры будет очень длинный день.

Утром вместе с Морозовым пришёл в школу, и мы занялись разбором вчерашнего инцидента. Написание рапортов, опрос со стороны начальства и представителей конструкторского бюро. К нам присоединилась пара человек, назначенная для расследования авиационного инцидента.

Удивило, что представители управления лётной службы Министерства Авиапрома свою работу закончили быстро, взяли с нас рапорта и пошли опрашивать группу руководства полётами.

Потом мы с Морозовым сидели за большим столом с Гурцевичем, Мухаметовым, Меницким и ещё одним человеком, которого нам представили как одного из конструкторов фирмы МиГ.

Вернувшиеся от группы руководства полётами представители Министерства повторно начали задавать вопросы. Рано мы выдохнули.

Один — усатый и с зализанными седыми волосами, постоянно повторял одну и ту же фразу «Странно всё это».

— Шасси выпустил аварийно, чтобы не нагружать гидросистему. В случае отказа обоих двигателей она выключится очень быстро, — объяснил я свои действия.

— Именно так и я поступил в похожей ситуации, — сказал Меницкий.

— И тем не менее, странно, — сказал усач и что-то записал себе в тетрадь.

Чего тут странного, мне непонятно. Такое ощущение, что им кровь из носу, нужно разобраться, как в моей голове родилась идея сажать самолёт.

— Родин, по инструкции вы должны были прыгать. Почему этого не сделали? — спросил второй неизвестный мне человек.

Худой и высокий, нос которого напоминал равносторонний треугольник. Он же являлся старшим во всей комиссии от Министерства авиационной промышленности.

— Было принято решение сажать самолёт в целях его сохранности. Плюс, в районе аэродрома имеется множество деревень, посёлков и иных населённых пунктов.

— Это похвально, что вы так переживаете за технику. Но риск был неоправдан, — сказал худой и посмотрел на Гурцевича. — Вы их этому учите? Ценить технику выше собственной жизни?

— Они это и без меня знают, — ответил Вячеслав Сергеевич.

— Странно всё это и неразумно, — сказал зализанный, закрыв тетрадь. — Возможно, зря был придуман подобный эксперимент с ускоренным выпуском.

— Вам ещё учиться и учиться. В том числе и у старших лётчиков, — добавил худой.

Какую-то ерунду несут эти два чиновника.

— По-вашему, мы должны были после обнаружения быстрого расхода топлива, немедленно катапультироваться? — спросил Николай.

— Вам эту команду должен был дать командир воздушного судна. Как бы странно это всё ни звучало, — ответил ему зализанный.

Такое ощущение, что передо мной буквоеды и ни разу нелетавшие люди. Не понимаю всего этого цирка!

— Он дал мне эту команду, — чуть громче сказал Николай. — Я её отказался выполнить, поскольку командиру требовалась моя помощь.

— Вот видите. Вы тоже непонятно зачем рисковали, — сказал усатый.

— Я не понимаю, в чём вы нас пытаетесь обвинить? Вместо того чтобы сказать «спасибо» за сохранность техники в столь сложной ситуации, вы сейчас пытаетесь найти виновных? — возмутился я.

— Виновные будут найдены, товарищ Родин. Мы проверяем правильность ваших действий и так ли вы были готовы к полёту, — пояснил зализанный.

— Позвольте! — хором сказали Мухаметов и Гурцевич.

На ноги поднялся Меницкий и попросил слова. Ему позволили говорить.

Он подошёл к нам и повернулся лицом к остальным.

— Я не знаю, господа хорошие — представители Министерства, но я вам заявляю официально, что экипаж достоин награды. Самолёт спасли, разрушения предотвратили и привезли большой объём материала для обработки. Я имею в виду аварийную машину, которая цела и сейчас изучается. Это позволит избежать подобных аварий в будущем, — сказал Валерий Евгеньевич.

— Вы рассуждаете как лётчик. Странно всё это, но вы пытаетесь их защитить, — сказал усатый, и его ответ раззадорил другого представителя конструкторского бюро МиГ.

— Я бы на вашем месте закончил с этим фарсом и занялся делом. Иначе мы сейчас будем разбираться с тем, кто торопил меня, Валерия Евгеньевича и всех остальных, работавших над программой МиГ-31. Поторопились принять, так давайте теперь дорабатывать самолёт, а не искать оправданий… — произнёс представитель КБ МиГ.

Меня и Морозова попросили подождать снаружи. Через несколько минут представители Министерства вышли с недовольными лицами и отправились на выход. Мы заглянули внутрь, где шла жаркая беседа между оставшимися.

— Мужики, свободны. Отдыхайте, — улыбнулся Гурцевич, и мы закрыли дверь.

На пути домой я пытался понять, почему так себя вели люди из Министерства. Не хотелось бы думать, что их как-то пытался подговорить мой «друг» Егор Алексеевич, чтобы они были ко мне безжалостны. Но не до такого же бреда доходить.

Наверняка, есть в Министерстве Авиапрома люди, которым не мила фирма МиГ. Таким образом, пытаются её развалить. Заодно и школу испытателей взбодрить. Возможно, Гурцевич их не устраивает.