Авиатор: назад в СССР 12+1 (СИ)

Ветров иронично улыбнулся и ушёл в противоположную сторону от надстройки. Парень направился к самолёту, на котором только что прилетел.

Он ни в чём не виноват. Возможно, его не выгоняли из армии, поскольку ждали с ним контакта Валеры. Не зря же особист Поляков в Афганистане мне сказал, что тело Гаврюка не нашли рядом с самолётом и стропами парашюта. Тоже ждут, когда он захочет поквитаться. Вот только в Советский Союз он вряд ли вернётся.

В классе подготовки Ребров уже разбирал с лётчиками сегодняшний полёт. Граблин тоже присутствовал несмотря на своё болезненное состояние. Почему так себя изводит Дмитрий Александрович? Давно бы уже сошёл на берег и отправился лечиться.

Я сел рядом с Морозовым, который что-то рисовал в блокноте. Взглянув на художества, узнал силуэт авиационной бомбы ФАБ-500.

— Как тебе, Серёга? — показал он мне рисунок.

На корпус бомбы он добавил рисунок — акулья пасть.

— Впечатляет. Решил разработкой бомб заняться? — спросил я, пытаясь послушать, что говорит Ребров.

Вольфрамович продолжал давать наставления лётчикам, обговаривая с ними недочёты во время полёта.

— Смотрю на тебя и диву даюсь. Летаешь хорошо, физподготовка на «отлично», как человек не говнюк. А как парный вылет ночью, так ты в себя поверил и давай искать врагов по сторонам. В чём дело?

— Да там помехи… — начал оправдываться лётчик.

— Орехи, твою бабушку! Ну и что?! Завтра нам американцы их будут ставить в процессе нашего запуска. Будем каждую ложную метку обстреливать?

— Командир, так у него эта… прострация началась.

Рифма напросилась сама собой.

— Кастрация у него незначительной части мозга! Ты почему на посадке так самолёт шандарахнул? Аж искры полетели от гака! Рано нам фейерверки устраивать.

Отвлёкшись от выступлений Вольфрамовича, я вновь заговорил с Морозовым.

— Что это было в полёте, как думаешь? — намекнул я ему.

— Не знаю. Я уже давно замечаю таких призраков. Что-то эти янки придумали новое и на нас опробовали. Есть идеи?

— Возможно, отрабатывают какой-то профиль полёта. Прикрываются помехами, но под определённым ракурсом наши средства их видят. Сегодня не исключение.

Николай помотал головой, отложив в сторону карандаш.

— Ты понимаешь, что он подошёл к нам на расстояние пуска ракеты ближнего боя? И мы так его и не обнаружили. Неважно, что нас накрывали помехами. Тенденция слишком опасная.

— Поэтому мы здесь и оцениваем наши средства, чтобы таких вот не было недостатков.

— Да? И чем ты собираешься их нивелировать? Наши ракеты не лучше. Локаторы тоже уступают. Количество самолётов несопоставимо. Мы до сих пор на складах кучу вот таких бомб держим. Зачем?

Морозов ткнул пальцем в рисунок бомбы. Опасения Николая понять можно. Мы постоянно догоняем нашего противника. И всё равно уступаем по многим компонентам. Однако, надо ему кое-что показать.

Знаю я одну штуку, до которой наши инженеры ещё не дошли. Американцы тоже, но может получится их опередить в разработке этого вида средств поражения.

— Думаешь, эти бомбы не нужны? А если их усовершенствовать?

— Не смеши. Ты сюда камеру присобачишь и винт сзади? Чтобы получилась планирующая ракета?

Я взял у него рисунок и достал ручку из кармана. Несколько дополнительных штрихов к ракете и вот он прототип готов.

— И что это? — посмотрел Морозов на бомбу.

— Николай, это называются крылья. Представь, если получить такую бомбу, которую можно будет сбросить до входа в зону поражения ПВО. Чтобы она летела, ей нужны крылья. В качестве источника информации можно применить инерциальную навигационную систему. Чуть позже и спутники.

— Спутники? Это из космоса что ли?

Дико будет для Морозова слышать про спутниковую навигацию. В эти годы отечественная система ГЛОНАСС только начинала формироваться. Поэтому придётся подождать.

— Именно оттуда. Это фантазии, идеи… короче не бери в голову.

— Родин, вот это у тебя фантазия! Было бы круто, если получится такое сделать.

Мысленно усмехаюсь. Если бы я придумал. Не моя это идея, но хорошая.

Сзади меня тихо позвал Тутонин. Он сообщил, что Бурченко ожидает нас на палубе с лётным снаряжением. Аккуратно встали со своих мест, чтобы не прерывать выступлений Реброва.

В коридоре нам навстречу шли два инженера от авиационной промышленности. Я знал, что они из какого-то научного производственного объединения и специализируются на авиационном вооружении.

— Опять на работу? — спросил у меня один из них, пожимая руку.

— Да. Кстати, мы тут с товарищем обсуждали авиабомбы. Их будущее, так сказать, — ответил я.

Инженеры посмеялись.

— Ну какое будущее?! Чугуний он и есть чугуний. Туда ничего больше не влезет, если только «начинку» менять.

Я взял у Морозова тетрадь и вырвал листок с рисунком.

— А что насчёт крыльев и системы наведения?

Вот тут заработало серое вещество у научных деятелей! Сразу пошёл зуд на затылке, лбы сморщились, а глаза прищурились.

— Тут надо технически разобраться. У нас есть что-нибудь в каюте? — спросил один инженер другого.

— Конечно. Если что, я мичмана одного знаю. Там с «шилом» полный порядок.

В общем, есть у мужиков и о чём подумать, и чем это дело «запить».